– Мам, а кто это?..
– Это твоя дочь?
Они спросили одновременно, и я растерялась, не зная, кому ответить первому.
– Оль, знакомый, – зажала я динамик трубки рукой и прошептала ей.
– Да, моя дочь, – ответила ему в телефон.
– Так я жду тебя?
– Через десять минут…
Я отключилась и посмотрела на дочь.
– Что за знакомый? – недовольно поджала Оля губы. – Твой новый любовник, что ли?
Стало обидно, особенно учитывая, что никаких старых любовников у меня не было вот уже два года. Да и про тех, что были, Оля не знала.
– Просто знакомый, не говори глупостей!
Я ушла в комнату, но дочка последовала за мной.
– Ты уходишь? – спросила, когда я достала из шкафа вещи.
– Ненадолго. Если захочешь спать, ложись, не жди меня.
– К нему идешь, что ли?! Ну ты даешь!..
Что именно я даю, выяснять мне сейчас тоже не хотелось. И реакция дочери меня расстроила, как и сбила градус радости от предстоящей встречи.
– Поговорим потом, хорошо? Обещаю все тебе рассказать.
На это Оля предпочла не отвечать – дернула плечом и скрылась за дверью спальни. Я же попыталась побороть раздражение с толикой разочарования. А если я когда-нибудь захочу снова выйти замуж, она костьми ляжет передо мной? Но это же как в плохом кино, разве в жизни так бывает? Нужно будет обязательно серьезно с ней поговорить об этом.
***
«Болеющий мужик – умирающий лебедь» – так любила говорить Марина, и Никита эту фразу хорошо запомнил из прошлой жизни. Впрочем, из того времени он помнил почти все, только вспоминать себе запрещал.
Артем вернулся от бабушки именно умирающим лебедем – с высокой температурой, соплями и кашлем. И вроде взрослый лоб уже внешне, а в душе еще такой ребенок. А еще и мужчина, который болеет, со всеми вытекающими последствиями.
Врач прописал сыну постельный режим, а тот своим жалостливым видом прозрачно намекнул отцу, что хочет как можно больше времени видеть его рядом. Именно поэтому Никита с работы спешил домой, а вырваться вечером из дома смог, только когда понял, что его взрослеющему сыну значительно полегчало и резко стало не до него.
Ну и решающую роль сыграл снег – чистый и свежий, как начало чего-то нового и светлого. Никита как только увидел, как он устилает землю, так сразу же решение пришло само.
– Тем, я ухожу, – заглянул он в комнату сына.
Реакции не последовало – тот как сидел за столом, так и продолжал над чем-то колдовать в своем компьютере. Никита не сразу догадался, что сын в наушниках.
– Тем, – подошел он ближе и потеребил сына за плечо.
– А? – обернулся тот и вынул проводки из ушей.
– Пойду прогуляюсь.
– На всю ночь? – усмехнулся Артем.
– Почему на всю ночь? – нахмурился Никита.
– Ну а чё… обычно ты заявляешься к утру.
– Это когда было-то? Не мели ерунды!
Трепло, честное слово. Никита, конечно, не считал себя святым, но когда уходил из дома на ночь, уже и не помнил. Обычно для такого дела ему хватала и пары часов.
– Да забей, пап, пошутил я, – отмахнулся сын и вставил обратно в уши наушники.
Никита еще какое-то время постоял над ним, а потом развернулся и покинул мальчишечью комнату. На душе осел неприятный осадок. Показалось ему, или сыне его в чем-то обвиняет?
Он хотел позвонить ей, как только решил встретиться, но не стал этого делать, а сразу же поехал к ее дому. Если ее нет дома, то так тому и быть. Если занята и откажется выйти к нему – значит, тоже не судьба увидеться сегодня. Но что-то подсказывало Никите, что увидит ее, вновь ощутит то необычайное волнение от ее близости. Ведь в такой волшебный вечер не может быть иначе – все должно быть волшебным.
Он ждал ее возле двери и услышал, как она спускается по лестнице. Вернее, сбегает, легкая и грациозная, как балерина. Когда в мыслях возникал образ этой женщины, Никита словно становился другим человеком, ну или переставал узнавать себя. Никогда не отличался восторженностью или поэтичностью. Жизнь старался воспринимать такой, как есть, окрашенную в естественные натуральные цвета. С Машей же все переворачивалось с ног на голову. Она ему казалась больше, чем женщиной. Не богиней, конечно, но кем-то, достойным обожествления. Все в ней восхищало. И пусть сегодня он увидит ее в четвертый раз в жизни, но образ ее впечатался в память с первого раза. А после второй встречи он уже не хотел покидать мысли Никиты.
– Попалась! – сцапал он ее в объятья, как только распахнулась дверь.
Она приглушенно ойкнула, и он окунулся в янтарь ее глаз, подсвеченных испугом.
– Я так поседею раньше времени, – рассмеялась она и попыталась высвободиться.
Заметил он и неловкость, и некую натянутость. Но собирался все это стереть поцелуем. Ему до чертиков хотелось поцеловать эту женщину, и отказать себе в этом желании Никита не смог.
Губы ее дрогнули, когда он захватил те в плен своими губами. Нерешительно шевельнулись и лишь потом приоткрылись, впуская его в таинственную пещеру, способную подарить головокружительное наслаждение. Если у него сносит голову от одного поцелуя с этой женщиной, то что он испытает от близости с ней? А в том, что это когда-нибудь случиться, Никита не сомневался. Но и торопить события не хотел – с ней так нельзя.
– Нас могут увидеть, – пробормотала она, когда он прервал поцелуй, мечтая этого не делать никогда.
– Пусть видят. Мы ничего и ни у кого не крадем, – улыбнулся Никита и сорвал еще один, уже мимолетный, поцелуй.
– Сколько тебе лет? – улыбнулась Маша.
– Тридцать три, а что?
Он продолжал держать ее в объятьях. Было просто хорошо стоять вот так вот с ней и ничего не делать, как и говорить о чем-то пустяковом, несущественном.
– Ведешь себя как мальчишка, – откинула она голову и тихонько рассмеялась.
В ее смехе прозвучала радость, и Никите это очень понравилось. Ведь радовалась она тому, что стоит сейчас тут, с ним, на улице. Под подъездным козырьком снег на них не попадал, но он заметно усилился и валил теперь с неба безостановочно.
– Рядом с тобой я становлюсь таким, – отозвался Никита и все же выпустил ее, когда она неуверенно поежилась. – Чем займемся?
– У меня не так много времени. Дочка дома одна, – неуверенно отозвалась Маша.
– Тогда, просто погуляем немного. Я тут видел симпатичную аллею.
Никита надел ей на голову капюшон.
– Через пару минут ты станешь похожа на Снегурочку, – с удовольствием оглядел он Машу с головы до ног.
Тоненькая, но сильная и гибкая, в черных джинсах и так идущем ей коротеньком норковом полушубке. Сегодня почему-то она ему особенно нравилась – хотелось просто смотреть на нее.
