Болотистая почва и правда закончилась, как только из-за высокой травы показались ветхие крыши деревни Терехи. Палач видел их разок, когда за солидную мзду поднимался однажды на военную сторожевую вышку. Тогда Зона не показалась ему такой уж опасной. Просто территория, оставленная людьми, испугавшимися придуманных ими мутантов и непридуманной радиации – которая, по словам институтских ученых, постепенно снижается и уже не так опасна для жизни, как раньше.
Поэтому Палач вел своих без особой опаски. Остерегаться он привык лишь людей, а их тут давно уже не было. Пулеметчики «подмазаны», в спину стрелять не будут, а мутанты – это, скорее всего, лишь страшилки вояк, которые от нехрен делать сочиняют их, зависая на своих вышках. Двухголовые зайцы и крысы, скрестившиеся с собаками, не в счет. Эти твари периодически выбегали к кордону, но разве ж это опасность? Так, мишени для тренировки в стрельбе, не более.
Дозиметр, конечно, вяло потрескивал в кармане, но это не был повод для опасений. В самолете порой он и поактивнее трещит. Ближе к ЧАЭС, конечно, будет веселее, но Палач не планировал забираться так далеко в Зону. Сделали дело, отре́зали для доказательства братве голову виновника смерти брата – и обратно.
Бандиты прошли насквозь проржавевший дорожный знак, на котором еще можно было разобрать надпись «Терехи», и пошли по дороге между домами, сохранившимися довольно неплохо. Крепко строили сельчане, на совесть. Только один дом сгорел – видать, молния попала, – а остальные ничего, держатся, несмотря на кислотные дожди и отсутствие хозяйской руки.
– Жутковатое место, – поёжился один из бандитов, самый молодой в группе и, пожалуй, самый здоровый, за физическую мощь получивший погоняло Бычок. – Прям по шкуре мороз.
– Дык у нас почти все села такие, – хмыкнул Васька. – Жутковатые. Что брошенные, что нет – один хрен. Дома как деревянные гробы, мля, только что с окнами. На Большой земле таких тоже дохрена. Старики перемерли, молодь в города подалась. А избы стоят, догнивают. Иногда прям с трупами оставшихся, которых некому хоронить.
– Хорош жути нагонять, – буркнул Сиплый. – И так не по себе. Еще и журня вон, слева по курсу. Как раз для поднятия настроения.
И правда. Деревня осталась позади, и по левую сторону от раскисшей проселочной дороги показались покосившиеся кресты небольшого сельского кладбища, изрядно заросшего травой. На земле, щедро удобренной мертвыми телами, она растет особенно хорошо, поэтому бандиты не сразу заметили человека, стоящего возле одной из могил, обняв покосившийся крест. Руки опущены, голова тоже, будто скорбит о ком-то, обретшем вечный покой. Так бы и прошли мимо, если б не белая одежда скорбящего, просвечивающая сквозь стебли травы.
– Кто это там? – нахмурился Палач. Дело делом, но узнать побольше о запретной территории никогда не помешает, тем более, если уж на нее влезли. – Бычок, сходи узнай.
Дело обычное – самому молодому всегда достаются четыре основные функции: принеси, сходи, подай, иди нахрен, не мешай.
Бычок шумно выдохнул через широкие ноздри, набычился, прогоняя естественный страх человека перед всем непонятным на кладбище, но перечить главарю не стал. Взял «калаш» на изготовку и пошел через стену травы, раздвигая ее мощным телом и топча сапогами сорок шестого размера.
Шаг. Еще шаг…
– Блин, и на кой оно большаку? – пробормотал себе под нос Бычок, не желая признаться даже самому себе, что боится. – Вальнуть тело на всякий случай, и все вопросы сняты.
А в голос заорал:
– Слышь, на! Бригадир интересуется, кто ты и какого тут шастаешь?
Фигура в белом не пошевелилась. Даже не вздрогнула от резкого окрика. Ее голова была опущена вниз, густые распущенные волосы полностью закрывали лицо.
Еще шаг…
– Ты чо, в натуре, не втыкаешь, кто с тобой базарит? – свирепея, рявкнул Бычок.
Ярость на мгновение заглушила страх. Парень перехватил автомат поудобнее, на манер дубины, готовясь вмазать как следует прикладом по башке, чтоб уши прочистить…
До странной и жуткой фигуры оставалось шагов пять, и метелки высокой травы уже почти не мешали рассмотреть, кто это стоит возле могилы. Бычок, вполне уже всё для себя решивший, внезапно остановился и замер в нерешительности.
И тут белая фигура медленно, словно во сне, подняла голову.
* * *
Это была девушка, одетая в дешевое подвенечное платье советского покроя. Тогда в СССР шили на совесть, из крепкой материи, которую почти не тронуло время. Разве что местами проступили на ней синюшно-гнойные пятна…
И оно понятно почему.
Невеста была мертва, это было ясно по ее местами разложившемуся лицу и глазам – мутным, белесым, без зрачков, чудом еще держащихся в почерневших по краям глазницах черепа. Нос у девушки сгнил полностью, обнажив страшные черные треугольные дыры. Губы тоже разложились, но зубы сохранились неплохо, и видно было, как меж ними копошатся жирные могильные черви.
Бычок икнул, подавившись криком. Такого ужаса молодой бандит еще никогда не испытывал. Руки его бестолково шарили по автомату. Он уже забыл о том, что собирался бить слабого противника прикладом. Теперь сработал другой рефлекс – стрелять в этот кошмар на поражение! Но пальцы не находили рукоять и спусковой крючок…
Бычок, может, и рад был бы оторвать взгляд от белесых глаз, смотрящих, казалось, прямо в душу, но шок от увиденного был слишком силен, и парень просто стоял, глядя на то, как труп, медленно вытягивая руки вперед, идет к нему неестественной, рваной походкой…
– Бычок, ну чё там? – крикнул Васька. Пацан, как-никак, был из его пристяжи, и ему как старшаку следовало заботиться о молодняке.
Из густых зарослей послышался сдавленный хрип. Шалый переглянулся с пристяжными, и троица не сговариваясь ломанулась сквозь желто-зеленую стену травы, держа автоматы на изготовку.
Не прошло и минуты, как бандиты пробились через частокол толстых, мясистых стеблей – и перед их глазами предстала жуткая картина.
Бычок лежал на спине, уставившись пустыми, невидящими глазами в серое небо Зоны. А над ним склонилась девушка, частично прикрыв волосами лицо парня. Сперва Васька решил, что девка целует Бычка, и даже собирался отпустить какую-то шутку по этому поводу, но вдруг увидел тонкую багровую струйку, брызнувшую на распущенные волосы, и с ужасом понял – эта тварь в белом жадно глотает кровь молодого бандита, присосавшись к его горлу, словно большая белая пиявка…
Васька не зря носил погоняло Шалый. Что такое страх, он просто не знал, поэтому там, где другой бы замер на месте от ужаса, Васька просто со всей дури вмазал девке по голове с ноги.
Удар получился неслабым. Раздался треск разрываемой плоти, и девка отлетела на метр от Бычка – правда, это ему не помогло, так как солидный кусок горла бандита остался у нее в зубах.
Тварь выплюнула добычу и зашипела, но Ваську ее шип ничуть не впечатлил. Как и неаппетитный внешний вид.
