Там не просверкивает ни искорки света, воистину тьма-тьмущая. С нашей стороны хоть какие-то огоньки виднеются то там, то сям. В направлении на шестнадцать часов, если к моему текущему положению применить, целая россыпь огней, словно горсть звёздочек на землю опустилась. Там посёлок, до которого не добралась волна вторжения. Мы туда гоняем в магазы за дополнительными продуктами. Казённые харчи сытные, спору нет, но такие однообразные.
Ближайший населённый пункт на той стороне – в направлении на тринадцать, через шесть километров. Был, раньше. Ни огонёчка не видать. Хотя там ещё немало живущих обитателей осталось, не полностью поглощённых чужеродной энергией. Наряду с тремя прочими причинами наш блокпост и функционирует, собственно, ради них и таких, как они. Пропускает в обе стороны, типа остаётся надежда, что тамошние не совсем «отчуждятся» и вернутся к нормальной жизни.
Проверки на дорогах не лишние и необходимы в сложившейся диспозиции сил. Хотя лично я очень скептично настроен по поводу величины шансов на полноценное возвращение отчуждённых.
Потому и греют меня идеи вроде построения глухой стены, отгораживающий нас от чужеродности. Я не конченый фанат сегрегации и, положа руку на сердце, самоотверженно всё бы от меня зависящее сделал, чтобы искоренить необходимость разделяться и обороняться. Чтоб не надо было строить стены и городить заборы. Тоже мечта, но гарантированно несбыточная, не для нашего мира. Явно не лучшего из…
Пока планировка мироздания такова, что повсюду, так или иначе, есть «мы» и есть «они». Эта сторона и та. Свои – и чужие.
Кому-то приходится беречь конфигурации территорий и сфер влияния, придавая смысл самому понятию границы.
Для эффективного отсечения разделяющие кромки должны оставаться остро заточенными.
Почему бы не мне затачивать их?..
К двадцати трём я уже давно не торчу посреди шоссе рядом со шлагбаумом. На противоположной от здания нашего блокпоста обочине дороги под прикрытием пышного куста у меня оборудована позиция.
Не то чтобы окоп и даже не окопчик – так, углубление для стрельбы лёжа. Мою снайперку я не всегда беру на дежурство, чаще обхожусь штатным автоматом, претерпевшим серьёзный апгрейд, ясное дело, и «вторичкой». По штатному расписанию солдатам и сержантам пистолеты не полагаются, но здесь, на границе, только полный идиот следует букве закона, а недоумки обычно выбраковываются. Тем не менее в эту ночь я прихватил винтовку и пристроился с ней за кустом.
В тёмное время суток даже «потусторонние» предпочитают не шастать, ночами на шоссе редко появляется активность. По большей части дежурства просто для проформы.
Как настоящий солдат, я использую любую возможность дать отдых ногам, поэтому и прилёг на позицию, подстелив каремат. Когда в двадцать три ноль шесть во тьме замелькал горизонтально продолговатый светлячок, я сразу определяю, что это фары приближающегося автомобиля.
Для детального обзора не воспользовался штатным нашлемным биноклем, а просканировал источник через снайперскую оптику. Она у меня крутая, «всепогодная», с усиленным режимом ночного видения в том числе. Благодаря ей отлично вижу машинку.
Микроавтобус, не легковушка. Светлый, скорее всего изначально был белым. Несётся по шоссе, будто в гонке принимает участие, вот уже и надсадно-рычащий звук мотора слышится. Как только не ухайдокалась колымага до сих пор! Там же яма на яме в несчастном раскуроченном асфальте.
За ним черти гонятся, что ли?!
А ведь с учётом места и времени чертовщина с той стороны очень даже не в переносном смысле может наброситься на человека.
Подготовка к бою у меня отработана до автоматизма и занимает секунд тридцать. Я, в принципе, постоянно готов воевать, даже прогуливаясь по улице мирного города, с виду безоружный и цивильный. Но в эту минуту ко мне на полных парах мчится неизвестность, а что может быть хуже, чем неведомый враг! Поэтому надо бы подготовиться к худшему.
Не выпускаю приближающийся бусик из прицела, веду в створе. Что за ним гонится, если погоня реальна, пока не разглядеть. Ничего похожего на преследователя или преследователей. Шоссе после проезда мчащейся машины выглядит пустым, следом ничего не катится, не летит, не бежит.
И так я сопроводил бы цель взглядом через прицел до самого начала буферной дистанции блокпоста, где любое транспортное средство обязано снизить скорость почти до пешеходной. Между блокирующими челюстями бетонных «зубьев» быстрее и не проехать, при всём желании… Сопроводил бы и здесь принял.
По обстоятельствам с разной степенью гостеприимства: от выстрела в упор по водителю до распростёртых объятий, окажись это разведгруппа, совершившая прорыв и вернувшаяся к границе из вражеского тыла.
Только светлая машинка до буфера не доехала. С ней внезапно случилось страшное – она вспыхнула!
Загорелась прямо на ходу, полыхнуло сзади, как будто в салоне взорвалась бомба. Откуда прилетело, я не заметил, потом надо просмотреть видеофиксацию. Скорее всего, сверху шандарахнуло, с дрона, например. Машина продолжала мчаться, кабину спереди ещё не залило огнём, но считаные секунды оставались у того или тех, кто внутри, чтобы попытаться спастись. Вдруг живые еще есть…
Жив! Дверца распахнулась, и на асфальте у левой обочины распласталась человеческая фигура. Горящая машина мчалась вперёд, и основная масса огня унеслась вместе с ней. Хорошо, что у моего прицела фирменные светофильтры! Я могу разглядеть основные детали происходящего.
Неужто – началось??!
Я подозревал, что не избежать, что рано или поздно снова разразится. Однако по этой теме ужжж-жасно хотелось, чтобы подозрения не оправдались и я оказался неправ. Хотя очень не люблю быть неправым и крайне редко бываю…
Бусик дальше первой бетонной плиты, на которую наскочит, не продвинется, об этом можно не беспокоиться. Где-то минута до того, когда подоспеет подкрепление, сослуживцы в здании блокпоста уже наверняка подхватились с коек.
Всего минута. Целая минута…
Если некто мчался оттуда сюда, то, скорее всего, свой. Предупредить хочет, быть может.
Помочь ему или просто наблюдать, вот в чём вопрос.
Вскидываю винтовку к небу, через прицел пытаюсь отсканировать воздушное пространство. Дрон, если там был дрон, улетел. Ни единой птицы. Они умные и чуткие, подавляющее большинство давно покинуло эти места. Даже птицы понимают, что за разграничивающей линией творится несусветная мутотень.
Удар! Металлический скрежет, грохот. Огненный цветок, взметнувшийся к небу, ненадолго превратил ночь в день. Микроавтобус приехал. Конечная его последнего маршрута – бетонная плита, обрубившая траекторию движения.
Мгновение выбора.
Выбор сделан.
Я снимаюсь с лёжки, ремень снайперки на плечо, автомат наперевес, и, как заправский спринтер, желающий обогнать рекорд Болта, стартую к точке на обочине. Туда укатился человек, выпрыгнувший из буса за секунды до взрыва. Надеясь, что там – человек.
