В отчаянии мальчик свернул за угол и оказался в тупике – впереди была глухая стена. Льюис обернулся и посветил фонариком в темноту. Листья и ветки шевелились на самой границе луча. Он услышал хриплый рык, и в темноте вдруг вспыхнули две зеленые точки – глаза хищного зверя. Но сам зверь, крадущийся во тьме, был не виден. Льюис чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он снова попытался закричать, но из горла вырвалось только шипение…
– Сюда! – Кто-то схватил его за руку и потащил прямо сквозь стену лабиринта. Льюис стал вырываться.
– Это я! – услышал он знакомый голос. – Берти!
Невидимый хищник вновь зарычал, и Льюис полез сквозь живую изгородь, царапаясь об острые ветки.
– Почти выбрались, – выдохнул Берти. – Давай!
Последним усилием Льюис вырвал ногу из куста, и мальчики повалились на траву недалеко от бокового входа в особняк.
– Бежим домой! – крикнул Берти.
Льюис понял, что они еще не окончательно спаслись. Что-то жуткое ломилось изнутри лабиринта сквозь живую изгородь и вот-вот должно было выбраться наружу. Слышалось хриплое дыхание и низкий рык. Льюис со всех ног бросился вверх по склону холма вслед за Берти. Он побежал по асфальтовой дорожке…
И споткнулся.
Растянувшись на мокрой траве, мальчик выронил фонарик – он ударился о землю, ярко вспыхнул и погас. Тут Льюис понял, что преследователь не отставал – свет луны освещал жуткое бесформенное существо, которое пыталось его настичь огромными прыжками. Мальчик хотел встать, но подвернул ногу и не мог на нее наступить. Где же Берти? Ужасный монстр уже достиг края дорожки… и вдруг замер.
Льюис бросился прочь на четвереньках, словно ошалевший краб. Вдруг рядом возник Берти и потянул его за руку. Вывихнутая лодыжка взорвалась болью, но Льюис поднялся на ноги и, всхлипывая, оглянулся.
Холмы, освещенные лунным светом, были пусты и спокойны.
– Оно… оно пропало, – проскулил Берти. – Что это было?
Тихий ветерок шевелил траву и листву деревьев. Застрекотал кузнечик, потом второй, третий. Льюис понял, что все живое вокруг дома замерло, когда тварь вырвалась из сокровищницы, а теперь мир снова вздохнул полной грудью. Льюис наклонился и подобрал блестевший в траве фонарик.
– Ин-интересно, все ко-кончилось? – пролепетал он и вытер глаза рукавом куртки.
– Ду-думаешь, надо им рассказать? – спросил Берти, который был напуган не меньше Льюиса.
Льюиса трясло. Он дрожал, как осиновый лист, и чувствовал, что вот-вот закричит.
– Нет, – сказал он, шмыгнув носом, и попытался взять себя в руки. – М-может, оно действительно совсем ушло. Я д-думаю, лучше не говорить.
– Как скажешь, – с облегчением ответил Берти. Льюис понял, что его друг боится, как бы мама не устроила ему разнос за ночные похождения. Впрочем, Льюису и самому не хотелось признаваться во всем дяде Джонатану.
Они вошли в дом, и Берти проводил Льюиса до двери спальни. Проскользнув в комнату, мальчик разделся и лег в постель. Он лежал и дрожал, по лицу текли слезы. Льюис старался вспомнить молитвы, которые выучил, когда прислуживал в церкви. Одна из них пришла ему на ум: «In spiritu humilitatis et in animo contrito suscipiamur a te, Domine». В духе смирения и в душе сокрушенной да обретем благодать у тебя, Господи Боже.
Льюис прочел шепотом всю молитву целиком, но она его мало успокоила. Мальчик понимал, что из таинственной сокровищницы вырвалось нечто жуткое. Теперь этот ненасытный ужас будет бродить по земле, и бог знает, когда и чем все это закончится.
Глава шестая
Джонатан постучал в дверь спальни племянника в половине восьмого утра.
– Пойдем завтракать! – позвал он. – Подъем!
От стука Льюис проснулся. После страшной ночной погони он плохо спал и чувствовал себя разбитым, но все-таки вылез из постели. Утро выдалось пасмурным, все вокруг казалось серым и безжизненным – в общем, обычная английская погода. Льюис вздохнул и стал одеваться.
Спустившись в маленькую столовую, он застал кузена и дядю за завтраком. Миссис Гудринг принесла большую тарелку яичницы. «Курочки у нас свои!» – похвастался Пелли. На другой тарелке лежали кусочки бекона (или ветчины, как привык называть Льюис).
Кроме того, на столе был апельсиновый мармелад, свежее масло, теплые гренки в корзинке, большой кофейник и маленький кувшин с какао. Льюис отщипнул гренку и попробовал яичницу, но кусок не лез ему в горло. От недосыпа голова у мальчика кружилась, его мутило. Джонатан бросил на племянника тревожный взгляд.
– Что такое, Льюис? – спросил он. – Ты не заболел?
Льюис помотал головой.
– Просто устал, – пробормотал он. – Не выспался. Наверное, еще не привык путешествовать.
Пелли улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.
– Не спится на новом месте? Бывает, милый мой. Это у нас семейное. Я и сам замечал, что… Что это было?
Он вскочил со стула и замер, чуть присев. Его серые глаза тревожно расширились, и взгляд метнулся к окну. Льюис ахнул и обернулся через плечо.
Но за окном не было ничего необычного – только заросший лабиринт из живой изгороди на лужайке перед домом. Льюис услышал вздох и обернулся к столу. Пелли медленно опускался на стул, точно сдувающийся воздушный шарик. Старик побледнел как полотно, на лбу выступили капельки пота. Его седые волосы встали дыбом, словно Пелли и впрямь увидел что-то невообразимое. Он достал из кармана большой потрепанный носовой платок и промокнул лицо.
– Простите меня, – сказал кузен Пелли со слабой улыбкой. – Я мог бы поклясться, что на лужайке кто-то был. Нервы, просто нервы. Надо почаще приглашать гостей. Не привык я к чужим людям в доме. Вот и разволновался… Только не думайте, что я вам не рад!
– Ну что ты, – спокойно ответил Джонатан. – А случайных визитеров у тебя не бывает, кузен?
– О, бывает, забредет какой-нибудь бродяга, – отмахнулся Пелли. – Миссис Гудринг обычно кормит его и отправляет восвояси. Барнавельт-мэнор – уединенное место. Случись какая-нибудь беда, в деревне спохватились бы дай бог через месяц. Ха-ха! – Но смех старика прозвучал неискренне, и ни Джонатан, ни Льюис его не поддержали. – Не смешно получилось, – вяло признался Пелли.
Льюис допил какао и опять посмотрел в окно. Серое небо висело низко и словно давило на горизонт. Слабый свет, который просачивался сквозь густые облака, придавал летней зелени странный мертвенный оттенок. Трава и листва на деревьях казались жухлыми и больными, было очень тихо, ни одна травинка не шевелилась. Льюис вспомнил такой же летний день у себя дома, в Америке. Тогда они вместе с Джонатаном и Розой Ритой отправились в коттедж миссис Циммерман на озере Лайон, чтобы покупаться и устроить пикник. Но ни то, ни другое им не удалось, потому что в небе внезапно появилась огромная грозовая туча. Всего за пару минут сгустились сумерки, и все стихло. «Ого, – сказала Флоренс, – затишье перед бурей». И точно – буря разразилась невероятная! Льюис помнил, какие страшные острые молнии с треском разрывали небо, как грохотал гром и завывал ветер. Молнией сорвало кору с большой сосны, которая росла на берегу озера. Потом они узнали, что всего в трех милях от их коттеджа через лес прошло торнадо.
