— Я будто в чертово зеркало смотрюсь! — наконец провозгласил Билл, не отводя взгляда от своего визави, и я все-таки сложилась пополам, задыхаясь от хохота.
Когда Билл с обезьянкой нагляделись, мы двинулись в последнюю комнату зверинца, где в цементной норе, так похожей на камеры заключенных, прозябала огромная горилла по имени Кинг. Вся его многокилограммовая туша то и дело растекалась по кафелю, когда Кинг начинал равнодушно возить по лежащему перед ним листу бумаги цветным мелком. Стены комнаты были украшены законченными «картинами», каждая из которых явно была создана тем же способом; вместе они демонстрировали на удивление последовательный художественный подход.
— Зато у него своя выставка, — заметила я.
Табличка на стене сообщала посетителям, что в родной Африке гориллам угрожает множество опасностей — от браконьеров до болезней, и все же трудно было вообразить уголок Конго более неприглядный, чем нынешнее обиталище Кинга во Флориде. Согласно второй табличке (в ней сквозили извиняющиеся нотки), рисунки Кинга можно было приобрести в сувенирном магазине: часть полученных с этих продаж доходов пойдет на улучшение и расширение жилища гориллы. Уверена, если бы у Кинга был револьвер, он бы без промедления вышиб себе мозги; однако ему дали только мелок, и, принимая это во внимание, он еще неплохо справлялся. Дожидаясь, пока студенты скормят обезьянам остатки изюма, я мысленно поклялась больше не жаловаться на свое относительно безоблачное существование.
— Надеюсь, бедолаге скостят срок, — вздохнул скучавший на другом конце комнаты Билл.
— Я бы не рассчитывала. Заведение явно взяло его на полную ставку, раз уж он приносит деньги.
Билл покосился на меня.
— Я вообще-то не про гориллу.
В сувенирном магазине мы опустили последние монеты в пластиковую коробочку для пожертвований, но покупать рисунки Кинга не стали, хотя могли расплатиться картами.
— Я, может, и не разбираюсь в искусстве, зато точно знаю, что мне нравится, а что нет, — объяснил Билл, равнодушно отворачиваясь от представленных работ.
На парковке я посоветовала студентам воспользоваться туалетом, поскольку нам предстояла долгая дорога, а сама погрузилась в мечты о том дне, когда получу повышение, закажу футболку с надписью «Я ВАМ НЕ МАМОЧКА» и начну носить ее на работу.
Стоило нам погрузиться в фургончик и захлопнуть двери, я тут же скинула походные ботинки и открыла банку диетической колы для Билла.
— Итак, — начала я самым приторным менторским тоном из имевшихся в моем арсенале, — мы отправились в «Обезьяньи джунгли», чтобы узнать побольше об их обитателях, но в процессе узнали кое-что и о себе.
— Да я, черт возьми, там себя встретил, — пробормотал Билл, выворачивая шею, чтобы выехать задним ходом с парковки.
Когда мы вырулили на трассу 95, я закинула ноги на бардачок и привычно приготовилась дирижировать тем, как мы будем убивать время. По первоначальному плану нам следовало обсудить, были «Обезьяньи джунгли» джунглями с обезьянами или для них, — но я отказалась от этой идеи, бросив взгляд в зеркало заднего вида и заметив, что Кнедлик уже спит как младенец.
5
Жизнь любого лиственного дерева подчинена планированию «бюджета». Каждый год у него есть всего несколько коротких месяцев — с марта по июль, чтобы укрыться в новом шатре из собственных листьев. Если он окажется недостаточно велик, в освободившемся уголке тотчас появится конкурент, который медленно, но верно начнет отвоевывать у дерева его место под солнцем, и то погибнет. Хочешь протянуть еще десять лет — добейся успеха в текущем году. Повторять до бесконечности.
Давайте взглянем на скромное, ничем не примечательное дерево из тех, что, возможно, живут на вашей улице. К примеру, декоративный клен высотой с фонарный столб — застенчивое соседское деревце, ростом вчетверо меньше своего царственного лесного собрата. Когда солнце в зените, наш маленький клен отбрасывает на землю тень площадью примерно с парковочное место. Если мы соберем все его листья и разложим их, как ковер, площадь покрытия увеличится до трех парковочных мест. Придавая каждому листу особое положение, дерево формирует из них некое подобие мозаики, по которой солнечные лучи скользят вниз, будто по лестнице. Посмотрите: листья на верхушке любого дерева меньше по размеру, чем на нижних ветвях. Это позволяет ловить свет даже у основания — если подует ветер и раздвинет верхние ветви. Приглядитесь еще раз, и вы увидите, что нижние листья темнее по цвету: в них больше пигмента, который позволяет впитывать свет из более слабых солнечных лучей, вынужденных пробиваться через тень. Моделируя свою крону, дерево оценивает каждый листик в ней и выбирает его позицию относительно всех прочих листьев. Хороший бизнес-план поможет дереву преуспеть и стать самым большим и старым на вашей улице. Но это сложная задача, а успех стоит дорого.
Собранные вместе, листья нашего маленького клена будут весить примерно 16 килограммов. Каждый грамм этого веса — вещества, полученные (и весьма торопливо!) из воздуха или почвы на протяжении нескольких коротких месяцев. Из атмосферы растение забирает углекислый газ, который превращается в сахара и волокна. Нам с вами 16 килограммов кленовых листьев не покажутся сладкими, но на самом деле в них содержится достаточно сахарозы, чтобы сделать три ореховых пирога — это самая приторная штука, которую я сейчас смогла вспомнить. А в волокнистом каркасе этих листьев хватит целлюлозы почти на триста листов бумаги — примерно столько мне понадобилось на распечатку рукописи этой книги.
Единственный источник энергии для нашего дерева — солнце: фотоны света стимулируют пигменты внутри листа. После этого зарядившиеся электроны выстраиваются в невообразимо длинную цепочку, по которой передают друг другу биохимическую энергию через всю клетку — туда, где она сейчас необходима. Пигмент растения называется хлорофилл: это большая молекула, формой похожая на ложку. В той ее части, которая похожа на черпак, находится единственный бесценный атом магния. Для того чтобы хлорофилл смог зарядить энергией 16 килограммов листьев, требуется столько же магния, сколько содержится в четырнадцати аптечных таблетках, — причем он сначала должен сформироваться в глубинах почвы, а это долгий геологический процесс. Магний, фосфор, железо — все эти и многие другие микроэлементы наше дерево может получить только из очень слабых растворов, поток которых путешествует между крохотными гранулами минералов, скрытых в почве. Чтобы соединить все питательные вещества, необходимые 16 килограммам листьев, дерево должно сначала впитать из земли, а затем испарить как минимум 8000 галлонов воды. Это целая цистерна. Двадцать пять человек выпьют столько за год. Так что можете начинать беспокоиться, когда уже снова пойдет дождь.
* * *
Жизнь любого университетского профессора, занимающегося наукой, подчинена планированию бюджета на три года. Каждые три года ему — то есть мне — приходится выпрашивать у государства новый контракт. Деньги, которые перечисляются в рамках этого гранта, обеспечивают зарплату сотрудников, на них покупаются материалы и оборудование для экспериментов и из них же оплачиваются все поездки, если таковые необходимы для исследования. Обычно университеты помогают новым преподавателям «стартовать» с определенной (весьма ограниченной) суммой, выделенной из дискреционного фонда (научный эквивалент слову «приданое»), чтобы поддержать их до заключения первого самостоятельного контракта. Если новичку не удается найти финансирование в первые два-три года, он — то есть я — не сможет продолжать делать то, чему учился, а следовательно, и выиграть стипендию, необходимую, чтобы сохранить место. Если хочешь и через десять лет иметь работу — добейся успеха сейчас, выбора нет. Ситуацию осложняет то, что в природе попросту не существует достаточного количества государственных контрактов на исследования.
