— Отвезите меня в аэропорт Солт-Лейк-Сити. Я хочу вернуться домой.
Я кивнула и уже собралась заверить ее, что все понимаю и это не проблема, как вдруг вмешался Билл.
— Что? — рявкнул он, отшвырнув в сторону вилку и нож и вцепившись в стол, будто у него земля ушла из-под ног. — Ты угробила микроавтобус, а теперь хочешь просто сбежать отсюда и оставить нас с этим разбираться? Да ты охренела. Вконец охренела!
Он недоверчиво потряс головой. Тери вскочила и бросилась прочь — скорее всего, в туалет, чтобы там поплакать. Я подумала было последовать за ней, заверить, что все будет хорошо и что эта поездка изначально была дурацкой затеей, поэтому мы все вернемся домой. Но интуиция ученого подсказывала — не стоит сейчас сдаваться.
Поэтому я осталась сидеть за столом, размышляя, пока Билл остывал. Как и все, что случалось в лаборатории, этот инцидент останется на моей совести, и козлом отпущения тоже буду я. Я еще вчера сознавала: утром, как только я выберусь из кровати, мне придется разбираться с нашими проблемами — а я за них даже не принималась. Я понятия не имела, где сейчас разбитый микроавтобус или мой собственный чемодан. Не знала даже, как далеко (или близко) мы от Солт-Лейк-Сити. Единственное, в чем я была полностью уверена, так это в том, что до моего выступления на конференции остается меньше двадцати четырех часов, а меня отделяют от нее еще три штата. Но пусть мне и предстояло решить все эти вопросы, я была исключительно рада, что жива и могу о них беспокоиться. Наступивший день не грозил нам погибелью, а значит, должен был оказаться отличным — такой я теперь установила критерий для отличных дней. А раз так, нам оставалось только жевать свой бекон и импровизировать.
Я была согласна, что нам не стоит сейчас отступать, но реакция Билла все равно меня удивила. Постепенно я начала понимать: ему тоже когда-то приходило в голову оставить меня, хотя он никогда не предпринимал к этому действий. Я впервые задумалась, что он вполне мог бросить свою неустроенную жизнь в Джорджии. Наше недавнее странное и страшное приключение Билл воспринял как очередной этап пути; и хотя он не был виноват в произошедшей катастрофе, все равно не видел другого выхода из нее, кроме как упереться, выставить рога и идти напролом. Случившееся не произвело на него особенного впечатления — в отличие от факта, что кто-то еще посмел задуматься о том, чтобы нас бросить. Сама мысль об этом привела его в ярость, разжечь которую были не способны все наши провалы вместе взятые.
Теперь мне удалось наконец доформулировать мысль, с которой я уснула: это моя жизнь, а Билл — моя семья. Студенты приходят и уходят; некоторые из них подают надежды, другие безнадежны, но мы не должны к ним привязываться. Вся эта история — про нас с Биллом и про то, на что мы способны вместе. Остальное — только фоновый шум. Отныне я была свободна от надменных, тщеславных, корыстных ожиданий научных кругов. Я не изменю мир, не взращу новое поколение, не прославлю свой университет. Я просто буду работать в лаборатории, вкладывая себя всю — и душу, и тело. Выбираясь живой из перевернутой машины, я обшарила карманы и нашла там единственную стоящую валюту: верность. Поэтому я поднялась, расплатилась на кассе и придержала для всех дверь, когда мы покидали забегаловку.
— Давайте, ребята, — сказала я им. — Не вешать нос, дальше будет лучше. Без вариантов.
Мы уже подходили к мотелю, когда на парковке я заметила микроавтобус, очень похожий на наш. Конечно, нашим он быть не мог, потому что выглядел целым. Однако стоило подойти ближе, как выяснилось: целым он кажется только в части пассажирских сидений. Вторая половина наводила на мысли о смятой пивной банке. Бокового зеркала со стороны водителя не было — как и одного из дворников: его, видимо, сорвало во время аварии. Холодильник распахнулся, когда мы летели в канаву, так что внутренности микроавтобуса пропахли не только мочой, но и протухшим мясом и заплесневелым сыром. Окна с одной стороны были залеплены жижей, которая вылилась из холодильника, пока машина лежала на боку, и примерзла к стеклам за прошедшую ночь. Тем не менее сами окна были целы, а двери с пассажирской стороны открывались и закрывались. Заглянув внутрь, Билл заявил, что мы «не ценим обретенную роскошь».
Отыскав наши чемоданы — они оказались на своих местах, — он залез на место водителя и попытался завести мотор. Стоило ему повернуть ключ, как двигатель ожил и лениво заурчал, работая вхолостую. На губах Билла расплылась широкая улыбка.
— Мы снова в деле! — прокричал он.
Я зажала нос и забралась в пассажирское кресло, пока Тери и Ноа рассаживались позади.
Мы вернулись на шоссе и поехали на запад к Рок-Спрингс, штат Вайоминг. Ноа выполнял функцию бокового зеркала, подавая знаки, когда дорога была свободна. Мне вдруг пришло в голову, что за всю поездку он и правда не произнес ни слова. Я потянулась за ремнем, пристегнулась и несколько раз проверила, что замок защелкнулся плотно.
Оказавшись на трассе, я прикинула, сколько часов нам ехать до Сан-Франциско: шестнадцать, максимум семнадцать — мы еще успевали. Снежную бурю, бушевавшую в Сьеррах, я в расчет не брала: всему свое время. Здесь и сейчас дела шли отлично.
— Черт! — неожиданно воскликнул Билл. — Мы не купили новое зеркало. Ладно, на обратном пути поищем.
Я так и окаменела в своем кресле. Сосредоточившись на необходимости попасть в Сан-Франциско, я совершенно забыла, что нам еще придется возвращаться через всю страну на разбитом микроавтобусе. Однако не успела я открыть рот, как Билл одернул меня:
— Ничего не желаю слышать. Сиди и думай про свой доклад. После всего, через что нам пришлось пройти, он должен быть великолепен.
По сравнению с тем, как мы добирались до места, сама конференция показалась весьма непримечательной. Как только все закончилось, мы поехали обратно в Атланту: на этот раз по трассам 10 и 20 — наш новый маршрут включал Аризону, Нью-Мексико и 300 с лишним километров по Техасу, карты которого у нас так и не появилось. Каждый день Билл сообщал, что эта страна прекрасна. Я соглашалась. К моменту, когда наша команда оказалась в Финиксе, Тери пришла в себя, а прошлое было забыто.
В Атланту мы въехали поздно вечером. Я тут же вернула микроавтобус на место, а ключи бросила в коробку, куда мы их сдавали в нерабочие часы. Всего за месяц после этого я стала самым непопулярным персонажем среди университетских управляющих; более того, они были в бешенстве. Я раз за разом повторяла — да, я была за рулем в момент аварии; нет, никакого раскаяния я не чувствую, поскольку слишком рада нашему чудесному спасению, чтобы искать изъяны в чуде. Служащие, конечно, не разделяли моего мнения, и в какой-то момент я с этим смирилась. В то время меня понимал только один человек. Он понимал все, а я понимала, как же чертовски мне с ним повезло.
11
Ситка — маленький и, возможно, самый гостеприимный городок на Аляске. Он находится на острове Баранова, возле пролива, и теплые течения Тихого океана обеспечивают ему мягкий и ровный климат. Среднемесячная температура здесь не опускается ниже точки замерзания, благодаря чему несколько тысяч его обитателей находят свой город весьма приятным местом. А еще в Ситке никогда ничего не происходит — не считая тех нескольких дней в 1867 году, когда мир ненадолго вспомнил о его существовании.
