— Обидно, что придется выкинуть. Ему место в музее.
— Но никто его туда не отправит, — закончил за меня Билл.
Уже уходя, я заметила за масс-спектрометром еще какую-то штуковину. Это оказался деревянный квадрат размером примерно 30 на 30 сантиметров, из которого торчали в ряд острые концы примерно десятка шурупов. Под каждым был подписан диаметр: 1/16, 3/8, 5/8, 9/16 и так далее. Благодаря этому любой, кто находил на полу шайбу или гайку, мог сразу определить, от чего она отвалилась или для чего может подойти.
— Немудрено, что Эд в Национальной академии, — сказала я. — Нужно прихватить эту штуку.
— Нет, — заявил Билл. — Пусть остается тут.
Его твердость удивила меня.
— С ума сошел? Она маленькая, и даже упаковывать не придется.
— Нет, — повторил Билл, задумчиво разглядывая деревяшку. — Она принадлежит им и должна остаться у Эда.
— Но это же гениальная идея, — продолжала спорить я. — Она изменит развитие всей западной цивилизации.
— Уймись, я тебе такую же сделаю. Обещаю.
Закончив погрузку, мы постучались в кабинет к Эду. Когда он открыл дверь, я вручила ему четыре листа бумаги:
— Я составила список того, что мы забрали. Просто чтобы вы знали.
Эд вышел с нами на улицу, заглянул в грузовик и еще раз помог проверить, что все надежно закреплено. Настала пора прощаться.
— Спасибо за все. Это действительно много для меня значит, — сказала я. Очень хотелось добавить еще что-нибудь важное, только вот что? — Возможно, теперь меня уволят на пару лет позже.
— Что-то мне подсказывает: все у тебя будет хорошо, — рассмеялся Эд, качая головой. — Только постарайся не перетруждаться, хорошо?
Этими словами он дал понять, что в курсе моих бесконечных попыток добиться признания; я и так была тронута, а тут почувствовала, что к горлу подступает ком. Здесь и сейчас, на парковке, два ученых провели скромную символическую церемонию, передавая орудия труда, выковавшие карьеру Эда, — мне.
Выдвинутое им в молодости предположение, что подход к химии океанов Земли можно в корне изменить, было тогда опасной идеей. Эду ночи напролет приходилось посвящать работе — пока его сверстники смотрели на Джо Ди Маджо и спорили о справедливости обвинений Маккарти. Спустя сорок лет уже я устремляюсь в туманное научное будущее, увлекаемая собственными теориями, — а идеи Эда воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Невольно задумываешься: как грустно, что мы проводим жизнь в трудах, но никогда не достигаем высот в своей работе и даже не имеем возможности ее закончить. Мое предназначение сейчас заключалось в том, чтобы забраться на камень, который Эд бросил в бурный поток научной жизни, подцепить и вытянуть со дна другой булыжник, швырнуть его вперед — и надеяться, что для кого-то он тоже станет очередной ступенькой. Возможно, Провидение даже позволит нашим путям пересечься. Но пока этот момент не пришел, я буду хранить наши мензурки, термометры и электроды, вопреки всему надеясь, что к моменту моего ухода на пенсию время не превратит их в бесполезные артефакты прошлого.
Все еще погруженная в эти размышления, я взглянула на Эда, и меня захлестнула волна иррационального ужаса: а вдруг он умрет и мы больше не встретимся? Тогда я решилась и крепко его обняла. Смотреть, как Эд трясет Биллу правую руку, было уже выше моих сил; однако, садясь за руль своей машины, я заметила, что их рукопожатие тоже перешло в медвежьи объятия.
На выезде из города мы умудрились заблудиться, а стоило машинам выбраться на трассу, как я услышала по рации голос Билла:
— Черт, этому монстру через пару часов нужна будет новая порция бензина. Надо было съездить заправиться, пока ты там изображала Злую королеву, пытаясь с помощью волшебного зеркальца взять всё и вся под свой контроль.
— Заткнись ты, гном, — строго велела я. — Скажи спасибо, что я превратила твою работу в сказку. Не каждому удается сбежать, укусив Белоснежку за протянутую руку помощи так, как это сделал ты.
— Ну да, а грузовики сами себя не загружают, поэтому помни, кто твой настоящий друг.
Я улыбнулась, заметив на арендованном Биллом грузовике слоган «Америка начинается здесь!», но ничего не ответила. Потом поставила в аудиосистему диск с песнями из сериала «Бухта Доусон», зажала кнопку ответа на рации, замотала ее скотчем, чтобы оставаться в эфире, и закрепила получившийся передатчик прямо напротив динамика. Оставалось надеяться, что Билл не сойдет с ума уже на третьем треке из этого исключительно попсового подросткового альбома. Перестроившись в более медленную полосу, мы поехали на восток, вряд ли понимая, кто в этой связке лидер, а кто — ведомый.
3
Для деревьев, живущих в снегу, зима — это путешествие. Растения не перемещаются в пространстве, как это делаем мы; как правило, они даже с места не сдвигаются. Вместо этого они путешествуют во времени, переживая одно событие за другим. С такой точки зрения зима — исключительно долгая поездка. И при подготовке к ней деревья следуют совету, который дают всем путешественникам, отправляющимся на природу: собирайтесь с умом.
Неподвижно стоять на одном месте голышом при температуре ниже нуля — смертный приговор практически для любого живого существа на Земле, кроме тысяч видов растений, которым этот трюк удается уже на протяжении 100 миллионов (или больше) лет. Ели, сосны, березы и множество других деревьев, населяющих Аляску, Канаду, Скандинавию и Россию, выдерживают каждый год почти шесть месяцев зимы.
Вы вряд ли удивитесь, если я скажу, что главное в этом фокусе — не замерзнуть до смерти. Мы все в большой степени состоим из воды, и деревья не исключение: каждая их клетка заполнена ею. Однако при нуле градусов по Цельсию вода замерзает и расширяется, разрывая изнутри любую емкость. Возможно, вам доводилось видеть последствия подобного, если у вас слишком низкая температура в холодильнике: стоит листьям салата слегка подмерзнуть, как от них остается только бесформенное водянистое месиво. Все потому, что замерзшая вода разрушает стенки клеток, а значит, и само растение.
Клетки животных справляются с отрицательными температурами чуть лучше, поскольку постоянно сжигают сахар, получая энергию — тепло. Деревья, в отличие от них, производят сахар, используя энергию света. Если солнечных лучей недостаточно, чтобы поддерживать положительную температуру воздуха, внутри дерева она тоже будет ниже нуля. Траектория вращения Земли такова, что Северный полюс каждый год на некоторое время отклоняется от Солнца; его тепла в высоких широтах становится слишком мало, и в Северном полушарии начинается зима.
Чтобы подготовиться к ней, деревьям необходимо «закаляться». Этот термин описывает сразу несколько процессов. Сначала существенно увеличивается проницаемость стенок клеток. Теперь вода, приносящая сахара, протеины и кислоты, может спокойно продолжать свой путь, а все полезные вещества остаются внутри. Они станут своеобразной «незамерзайкой»: даже когда клетка окажется под воздействием отрицательных температур, жидкость в ней сохранит консистенцию сиропа. Пространство же между клетками заполняется дистиллированной водой, чистой настолько, что в ней нет ни одного свободного атома, на котором может зародиться и вырасти кристалл льда, поскольку лед — трехмерная решетка молекул и для ее зарождения требуется отправная точка, некое химическое «пятно», дающее опору для роста. Вода, очищенная от подобных примесей, может «переохлаждаться» почти до –40° и все равно оставаться жидкостью без малейших следов льда. Именно в процессе «закалки» дерево делает первый шаг по дороге в зиму, пока часть клеток запасает химические ресурсы, а остальные очищают воду. Благодаря этому оно выстоит морозы, метель и пургу. Зимой такие деревья не растут: они просто ждут, отправляясь вместе с планетой в очередной круиз вокруг Солнца, в конце которого Северный полюс наконец повернется к источнику тепла, и в Северном полушарии наступит лето.
