— Уверена? Спроси, что думают обо мне маленькие дети. Вроде тех, с которыми я учился во втором классе. И в третьем. И в выпускном, и во всех остальных.
— Тебя дразнили? — Я резко села. — В школе? Из-за руки?
От одной мысли об этом меня затопила ярость.
— Ага, — спокойно подтвердил Билл, продолжая изучать небо.
— Так в этом все дело? — Я решила докопаться до сути. — Ты переживал все эти годы? И поэтому поселился в яме, без друзей?
— Типа того, — снова кивнул Билл.
— И ты не был скаутом, не играл в команде, ничего такого? — перечисляла я обычные этапы взросления, которые присутствовали в жизни каждого.
— Теперь понимаешь, да?
— Ты и на свидании не был? — спросила я. Предположение напрашивалось само собой, и я знала, что правильно будет его озвучить.
Билл поднялся и воздел обе руки к бескрайнему бело-голубому небу, которое в этот июльский день казалось вовсе неспособным обратиться ночной тьмой.
— Я даже на выпускном не был! — прокричал он.
Когда тишина поглотила последние отзвуки нашего смеха, я ненадолго задумалась, а потом предложила:
— Так, может, сейчас стоит? Мы буквально нигде, никто тебя не увидит. Можешь наконец станцевать свой танец.
Повисла пауза.
— Я не умею, — возразил Билл.
— Умеешь, — не отступала я. — Еще не поздно. Давай, мы для этого сюда и забрались. Черт, да мы ведь именно поэтому сейчас здесь! Я только что поняла. Это место, где ты можешь станцевать.
К моему удивлению, на сей раз Билл не стал отшучиваться. Вместо этого он сделал несколько шагов в сторону ледника, остановился и какое-то время неподвижно стоял спиной ко мне — после чего начал медленно крутиться, притопывать и приплясывать вприпрыжку. Сначала эти движения выглядели неуклюже, но вскоре он полностью отдался им, кружась и подпрыгивая. Теперь танец стал энергичным — не переходя, однако, в неистовство.
Я же просто сидела напротив, подперев голову рукой, и смотрела. Смотрела на Билла, ощущая себя непредвзятым наблюдателем, способным подтвердить и то, что он делает, и то, чем он является. На краю света в разгар бесконечного дня Билл танцевал, а я принимала его таким, какой он есть, а не таким, каким он хотел бы быть. И это чувство приятия было настолько сильно, что на минуту я задумалась, смогу ли обратить его вовнутрь — и принять саму себя. Я не знала ответа на этот вопрос, но пообещала себе, что когда-нибудь непременно узнаю. Сегодняшний день был не для этого. Сегодня нужно было просто смотреть, как великий человек танцует на снегу.
5
Секс на планете Земля создан природой ради одной эволюционной цели: объединить гены двух разных существ и создать новое существо, чьи гены будут неповторимы и отличны от родительских. В этом новом наборе таятся уникальные возможности, старые слабости устранены, а новые однажды могут обернуться силой. Таков механизм, вращающий колесо эволюции.
Секс — это прикосновение: живые ткани двух разных существ должны войти в контакт и соединиться. Для растений прикосновение и объединение — та еще проблема, поскольку они привязаны к одному месту и от этой привязанности зависит их жизнь. Тем не менее подавляющая часть растений каждый год добросовестно производит на свет бесчисленное множество цветков, выполняя свою часть репродуктивной сделки, — пусть даже их шансы на то, чтобы быть опыленными и дать плоды, не слишком высоки.
Большинство цветков устроено очень просто: венчик из лепестков, обрамляющий сердцевину из «мужских» и «женских» частей цветка. По внешнему кругу сердцевины расположены мужские органы, тычинки — несколько длинных тычиночных нитей, к которым на верхушке свободно прикреплены пыльники (в них образуется пыльца). В центре находится пестик, состоящий из завязи, столбика и рыльца (внутри завязи сидят семязачатки). На рыльце может попасть что угодно, но опыление состоится только в том случае, если это будет пыльца другого растения того же вида. В этом случае пыльца по канальцу внутри столбика прорастет внутрь завязи и оплодотворит яйцеклетку. Самоопыление на первый взгляд кажется более вероятным: тогда к завязи прорастет пыльца того же цветка, и они смогут породить семя, а затем и новое растение — однако в нем не будет ни одного нового гена. Для выживания и эволюции вида все же необходимо, чтобы изредка происходило перекрестное опыление. Это значит, что к завязи должна попасть пыльца цветка того же вида, но находящегося от нашего в 1, 10 или 1000 метров.
Существует разновидность ос, которые могут размножаться только внутри цветка инжира; сам же он не может быть опылен иначе, чем благодаря осам этого вида. Когда оса откладывает яйца внутри цветка, она переносит на него и пыльцу цветка, в котором вылупилась и которая испачкала ее шубку. Два этих существа — оса и инжир — наслаждаются благами взаимопомощи уже почти 90 миллионов лет. Так, бок о бок, они пережили исчезновение динозавров и несколько ледниковых периодов. Их совместная история похожа на любую великую историю любви тем, что в основе их притяжения лежит принципиальная невозможность быть вместе.
Подобные случаи в мире растений очень редки — настолько, что упоминать о них следовало бы разве что в качестве единичного примера симбиоза между двумя родственными душами из разных царств. Из всего мирового объема пыльцы больше 99,9 % никуда не попадает и ничего не оплодотворяет. Для тех крох, которые все-таки достигают своего назначения, способ передвижения уже абсолютно не важен. Будь то ветер, насекомые, птицы, грызуны или углы почтовых коробок, — для большинства растений метод доставки пыльцы не имеет значения.
Магнолия, клен, кизил, ива, вишня и яблоня осыпают пыльцой любую муху или жука, которых смогут приманить на сладкий нектар — крохотную порцию, только на зубок. Любое насекомое, способное выступить в роли переносчика пыльцы, ценно настолько, насколько большое расстояние оно может преодолеть; а значит, чем меньше времени оно проведет на лепестках цветка, тем дальше улетит. Лепестки многих кустарников, растущих в Северной Америке и Европе, устроены так, чтобы спружинить под весом насекомых, осыпать их пыльцой и снова отправить в полет.
В отличие от них вяз, береза, дуб, тополь, грецкий орех, сосна и ель — а также все злаковые травы — доверяют свою пыльцу ветру. Тот уносит ее дальше, чем смогло бы насекомое, но никогда не доставляет точно по адресу. Переносимая ветром, пыльца преодолевает десятки километров, а потом просто беспорядочно осыпается на землю. Впрочем, немалая ее часть все же достигает своей цели — именно благодаря этому наш мир укрыт плотным зеленым одеялом, сотканным из обширных хвойных лесов Канады, рощ гигантских секвой на Тихоокеанском Северо-Западе или тайги, протянувшейся на многие километры от Скандинавии до Сибири.
Одной крупинки пыльцы достаточно, чтобы семязачаток внутри пестика превратился в семя. Из одного семени вырастет новое дерево. Одно дерево каждый год выпускает 100 000 цветков. Один цветок производит 100 000 крупинок пыльцы. Пускай деревьям редко удается заняться сексом, но каждый раз, когда это происходит, перед ними открывается целая вселенная новых возможностей.
