– Но они же поняли, что это был медведь, и выследили его.
– Так и есть. – Я беру пробирку и вращаю ее в луче солнца, проникающем в щель в двери. Что-то отражает свет.
– Ты уже говорил с ее родителями? – спрашивает Джулиан.
Я прищуриваюсь и вижу волосок. Он короткий, толстый и прямой, у человека такой не вырастет – во всяком случае у здорового.
– Тео?
– Послушай, Джулиан, ты знаешь специалистов по медведям?
– Мы финансировали один проект по разновидностям медведей. Хочешь поговорить с его участниками?
Не знаю, о чем бы я их спрашивал.
– Нет. Тут такое дело… У меня есть образец ее крови и, наверное, шерстинка медведя.
– Ты собрал материал?
– Не совсем. Не важно.
Я возвращаю пробирку на столик.
– Хочешь, чтобы кто-нибудь посмотрел?
– Нет, этим занимается Рыболовство и охрана животных. Прости, наверно, я просто не в себе.
– Ты ведешь себя как ученый. Если хочешь, можем подождать и посмотреть, что они скажут. Хотя, скорее всего, они просто подтвердят, что это медведь. Мне было бы любопытно узнать, было ли с ним что-то не так или Джунипер каким-то образом сама спровоцировала нападение. То, что предменструальный синдром привлекает медведей – наверное, миф?
– Сказать по правде, не знаю, собрано ли достаточно данных. Но я не стал бы это серьезно обсуждать.
– Наверное, – соглашается Джулиан. – Позволь спросить, если бы к Джунипер попала пробирка с твоей кровью и медвежья шерсть, то ты захотел, чтобы она кому-то все это показала?
– Да, но я недостаточно ее знаю, чтобы утверждать, что она стала бы…
– Поверь, стала бы. Присылай.
– Хорошо. – Что угодно, лишь бы от этого избавиться.
– Ты уже говорил с ее матерью? – опять спрашивает он.
Это его «уже» звучит странно. Можно подумать, что это мой долг. Дерьмо. Конечно, я должен позвонить. Какой же я засранец. Это так по-человечески – позвонить и выразить соболезнования. Но я сомневаюсь.
– Еще нет. Ищу ее номер.
– Полиция тебе его не дала?
Я даже не подумал спросить.
– Я… Прямо сейчас этим займусь.
– Я его тебе скину. Я сам позвоню немного позже. А тебе бы хорошо с этим не медлить. Все-таки ты ее любимый преподаватель и так далее.
Любимый?
– Конечно. Прямо сейчас и позвоню.
– Договорились. Я пришлю курьера за образцом. У меня есть лаборатория, делающая все быстро, потом расскажу подробнее.
Джулиан, как всегда, чертовски предусмотрителен.
Мы прощаемся, и я смотрю на номер телефона матери Джунипер. Как выразить свои чувства словами? Как объяснить, почему это случилось именно по моей вине? Я знаю, что сидение здесь в темноте не приблизит меня к ответу. Я набираю номер, надеясь, что хотя бы раз в жизни отыщу правильные слова в правильный момент.
Глава 12. Бабочки
– Алло. – Голос матери Джунипер звучит немного напряженно, но все еще уверенно. Для нее кошмар начался несколько дней назад, когда Джунипер пропала. Наверное, истекшее время позволило ей хоть как-то свыкнуться с неизбежностью.
– Здравствуйте, это Тео Крей. Несколько лет назад я был преподавателем вашей дочери. Хотел принести вам соболезнования. – Совершенно бессмысленное слово, но я не представляю, чем его заменить.
– Профессор Тео? – Ее голос становится громче. – Спасибо, что позвонили. Это много для меня значит.
– Не знаю, говорили ли вам об этом, но я сейчас нахожусь в том же районе. – То, что сначала в жестоком убийстве вашей дочери заподозрили меня, мы опустим.
– Да, я знаю. Джунипер об этом упоминала.
– Вот как?
– Да. Она следила за вашими исследованиями. Излишне говорить, как сильно вы ее вдохновляли.
Я?
– Она была замечательной студенткой.
– Она вам когда-нибудь говорила, что это благодаря вам она не бросила учебу?
– Гм… Нет. – Она вообще ничего мне не говорила, потому была для меня не более чем фамилией из списка для переклички.
– У нее был сложный период. Проблемы с женихом, годом раньше умер ее отец. Это был напряженный период. Она говорила, что вы вселили в нее надежду. Она хотела быть похожей на вас.
Походить на меня? Социально невежественного наблюдателя?
– Спасибо, приятно слышать. Мне нечасто это говорят. – Правильнее было бы сказать «никогда».
– Уверена, вы скромничаете. То, что вы позвонили, много значит…
На самом деле ей следовало бы на меня наорать.
– Я просто хотел… Мне очень жаль. – Мой голос срывается. – Мне бы хотелось быть лучшим учителем. Жаль, что я не сказал ей о необходимости быть осторожнее. Простите, миссис Парсонс. Зря я вам это говорю.
– Ничего. Я стараюсь привыкнуть к тому, что… – Мне слышно, как она пытается сдержать слезы. – Она была моей маленькой девочкой. Теперь ее нет.
– Мне очень жаль… – Я глубоко вздыхаю, шмыгаю носом.
– Доктор Тео, почему она оказалась там одна? – Сначала ее тон был сердечным, потом сдержанным, теперь он отстраненный.
– Не знаю. Не знаю даже, чем она здесь занималась. Жаль, что я не потратил еще немного времени, рассказывая, как важна осторожность. – Мне стыдно, что я ее осуждаю, и я сразу иду на попятный. – То есть… Я хочу сказать, что…
– Она всегда помнила об осторожности. В летние месяцы она работа в Йеллоустоне, в лесничестве. Часто встречала медведей и всегда знала, что нужно держаться подальше. Наверное, единственный раз, когда не посмотрела, и вот…
Я впервые слышу, что Джунипер работала в лесничестве. Выходит, она была подготовлена лучше, чем я думал. Теперь мне вдвойне стыдно, что я объяснял ее гибель беспечностью. Приписывать несчастье других их собственным оплошностям – предосудительное самоутешение. Наверное, она имела больше навыков выживания в поле, чем я сам. Тем бессмысленнее и необъяснимее ее гибель. Сейчас не время спрашивать, но я должен знать.
– Чем занималась здесь Джунипер?
– Кажется, чем-то связанным с генетикой рыб.
Судя по карте, там, где ее нашли, не было ни пруда, ни реки. Но она могла просто отправиться на прогулку. Вообще-то как ее коллега-ученый, тем более бывший ее преподаватель, я бы мог постараться побольше узнать о сфере ее научных интересов. Стыдно, что мне потребовалась ее смерть, чтобы понять, что кто-то из моих учеников самостоятельно занялся чем-то интересным.
– Вы его видели?
Я не сразу догадываюсь, что она имеет в виду. Медведя. Чудовище, убившее ее ребенка.
