– Да. Простите. – Я комкаю окровавленные салфетки. – Но вы можете объяснить мне… – Я впервые замечаю ее бейджик с именем. – Джиллиан. Что произошло?
– Вы и правда тупой?
– Похоже на то.
Она закатывает глаза.
– Вас обманули. Облапошили и обчистили. Можно, угадаю: ваш бумажник пуст?
– Да. Но вы ведете себя так, как будто так происходит постоянно. Почему полиция ничего не предпринимает?
– Вы сами сказали, что не хотите им звонить. Такие, как вы, никогда этого не делают.
– Такие, как я? Что-то я не пойму… Вы о ком?
– Обо всех мужиках.
Я вспоминаю слова Эмбер за минуту до того, как меня избили.
– Подождите… Она что, решила, что понадобилась мне как… проститутка?
– Ну вы и наивный! – Джиллиан качает головой и собирается от меня отойти.
– Пожалуйста! – умоляю я. – Одну секунду!
Она оборачивается и недовольно спрашивает:
– Что еще?
– Я не знал. Я хотел поговорить с ней о Челси Бучерн, вот и все.
Джулиан возвращается ко мне.
– При чем тут она?
– Дело в ее исчезновении, я здесь из-за этого. Хотел спросить у Эмбер, что она видела.
– Какое вам до этого дело?
– Я только что потерял друга, ее звали Джунипер. Говорят, ее убил медведь. Я не знаю… – Я смотрю в стол, обхватываю руками голову. Я близок к нервному срыву. – Я просто хочу знать, что случилось.
На белую клеенку капает красная кровь, я вытираю ее рукавом.
Джиллиан садится напротив меня.
– Вы вправду не искали с кем переспать?
– Боже, нет! Я думал, она что-то знает. Она еще говорила, что кто-то за ней следит…
– Это она про полицию.
– Вот оно что… Хорош я! – Я достаю из кармана телефон. Стекло треснуло, но аппарат работает. Дрожащим пальцем я нахожу последнее смс. – Что значит 100Ч300Н?
На расшифровку у нее уходят считаные секунды.
– Вы серьезно хотите знать?
– Хочу. Я сам не понимаю.
– Первые три цифры – цена.
Я таращусь на телефон.
– Тогда Ч – это… Действительно, идиот и есть. Человек, столько возящийся с цифрами, должен щелкать такие коды как орешки. Сто долларов за час, триста – за ночь! Я смотрю на Джиллиан через стол, сгорая от стыда.
– Какой же я идиот!
– Не каждому запускать в космос ракеты.
– Между прочим, меня приняли на факультет ракетостроения. Но я выбрал биологию в Массачусетском технологическом.
Ее губы изгибаются в озадаченной улыбке.
– Так вы ученый?
– В те редкие промежутки, когда меня не избивают братья проституток.
Джиллиан похлопывает меня по руке.
– Вы прямо ребенок в лесу, это был ее приятель, он же сутенер. И все это было подстроено. Местного она бы обслужила в мотеле или у него в машине. Разве вы ничего не заподозрили?
Значит, я свалял еще большего дурака, чем думал. Паршивка вычислила меня сразу, по моему сбивчивому сообщению на автоответчике.
– Если всем все известно, то почему бездействует полиция?
– Потому что вы не местный. В Хадсон-Крик есть проблемы посерьезнее. Вы видели ее лицо?
– Еще бы!
– Я про макияж.
– Что?.. Видел. Я подумал, что она замазывает задержавшиеся подростковые прыщи.
– Мы называем такое лицо «амфетаминовым».
Значит, полосканием она подавляла запах изо рта. Шлюхи заботятся о своей презентабельности. Только сейчас до меня доходит, как я сглупил. Я же про это читал, видел по телевизору. Запущенные дома и новые машины – это точь-в-точь как пресловутый Южный централ Лос-Анджелеса в 1980-е, во время эпидемии крэка. А здесь это метамфетамин.
– Насколько все плохо?
– Месяц назад федералы арестовали за торговлю наркотиками двоих наших полицейских. Но это еще цветочки…
Я указываю кивком на фотографии солдат на стене.
– Казалось бы, здесь есть кому позаботиться о законности…
Джиллиан окидывает взглядом фотографии.
– Никто из них не вернулся домой. Хадсон отличается не только метамфетамином. Здесь погиб самый большой процент спецназовцев на душу населения среди всех малых городов. Мы потеряли больше людей, чем где-либо еще.
Стало быть, этот город – ответ на вопрос, что будет, если перебить лучших и храбрейших. Вы оказываетесь во власти смертельной эпидемии, превращающей молодежь в склонных к насилию социопатов.
Так создается великолепная среда для убийцы: добро пожаловать, вытворяй что пожелаешь!
– Вы знаете что-нибудь про Челси?
– Нет, – качает головой Джиллиан. – Когда она пропала, я была в Форт-Брагге.
– Работали?
– Резервист, как и мой муж.
– А теперь?
– Уволилась. – Она вздыхает. – А он так и не вернулся домой. Здесь жили его родители.
Мне не приходит в голову, что на это сказать. Сейчас мне совестно вспоминать о своей боли. Джиллиан отходит от моего столика:
– Гости заждались. Мне нужно проверить другие столики. Можете передохнуть, я раздумала указывать вам на дверь.
– Спасибо. А вы знаете кого-нибудь, кто мог бы рассказать мне про Челси?
Она качает головой.
– Единственная, кто приходит мне в голову, только что надрала вам задницу. Зато теперь она сможет прикупить метамфетамину.
– Восхитительно…
Глава 29. Открытые раны
Джиллиан обслуживает гостей и параллельно рассказывает мне все городские сплетни. Потом она называет мне мотель, куда реже всего наведываются с проверками подчиненные местного шерифа.
«Криксайд Инн» остался в тех незапамятных временах, когда цветное телевидение было приманкой для постояльцев, как нынче беспроводной Интернет. Когда я вхожу, управляющий, пожилой мужчина с козлиной бородкой, листает стопку журналов о рыбалке. Он бросает на меня взгляд и решает, что ничего не хочет знать о моих синяках. Я получаю ключ и ковыляю в свой номер, а потом трижды возвращаюсь, чтобы перенести весь багаж. Что, конечно, бесполезно, учитывая, что я не намерен задерживаться здесь дольше, чем на день-два; надеюсь, этого времени хватит, чтобы прийти в себя и без приключений доехать до Остина.
На кровати я устраиваю себе гнездо, обложившись подушками, чтобы было легче сидеть. Утратив бдительность, я кладу ноутбук на живот – и вскрикиваю от боли. Центр синяка окружен кольцом приятного желтого отлива. Красота! Я почти уверен, что могу разглядеть марку ботинка, который носил дружок Эмбер.
