Далее битва велась с переменным успехом. Известно, что в какой-то момент египетское войско оказалось на грани гибели, а сам Рамсес едва не погиб, но в одиночку спас себя и своих людей. «Отчет» на стене египетского храма сообщает:
«Тогда фараон устремился вперед и ворвался в ряды падших Хатти, будучи один и сам по себе, и никого не было рядом с ним… И две с половиной тысячи колесниц Хатти ринулись к нему, все с воинами падших Хатти и многими иноземцами, какие были с ними».
Затем рассказ ведется от первого лица, как бы из уст самого фараона:
«Я взывал к тебе, отец мой Амон, когда я был среди множества людей, мне неведомых… Я нашел Амона, который откликнулся на мой призыв; он подал мне руку, и я возрадовался… Все, что я сделал, было так… Я метал стрелы правой рукой и пленял левой… Я узрел, как две с половиной тысячи колесниц, среди коих я был, пали пред моим конем. Никто из них не воздел рук, дабы сражаться… Я заставил их броситься в воду, как делают крокодилы, и в бегстве своем они топтали друг друга. Я убивал их по своему желанию и изволению»
[218].
Безусловно, рассказ о единоличной доблести Рамсеса — явное преувеличение, поскольку фараона наверняка сопровождали хоть какие-то воины, однако число сражавшихся, возможно, недалеко от истины; в других местах текста численность хеттских сил оценивается в 3500 колесниц, 37 000 пехотинцев, в общей сложности всего 47 500 человек
[219]. Даже с учетом потенциальных преувеличений из настенных изображений и исхода битвы ясно, что Рамсес II и первые два египетских полка сумели продержаться до подхода остальных частей войска, которые вынудили хеттов отступить
[220].
Посему исход сражения оказался патовым, а граница между двумя державами сохранилась по Кадешу, причем ее больше не перемещали и не оспаривали. Пятнадцать лет спустя, в ноябре/декабре 1259 года до нашей эры, примерно тогда же, когда Синарану отправлял свой корабль на Крит из Угарита, был заключен мирный договор (этот документ относится к числу наиболее хорошо сохранившихся и известных документов Древнего мира); своими печатями договор закрепили Рамсес II и новый царь хеттов Хаттусилис III — Муваталлис II умер через два года после битвы. Известное как «Серебряный договор», это соглашение сохранилось в нескольких экземплярах, поскольку изначально существовало в двух версиях — хеттской и египетской. Хеттская версия, записанная на аккадском и нанесенная на табличку из серебра, была отправлена в Египет, где ее перевели на египетский и скопировали на стены Рамессеум и храма Амона в Карнаке. Точно так же египетскую версию перевели на аккадский и скопировали на серебряную табличку, которая осталась в Хат-тусе; археологи обнаружили ее всего несколько десятилетий назад
[221]. Хеттская версия на стенах египетских храмов начинается так
[222]:
«В сей день… пришел царский посол… [и посол]хеттов Те-ретсаб… и второй посол хеттов… [серебряную дощечку] царя хеттов Хетесера (Хаттусилиса), доставленную фараону, — да будет он жив, невредим, здоров, — чтобы просить мира [у величества царя Верхнего и Нижнего Египта Усермаатра-] Сетепенра, сына Ра, Рамсеса-Мериамона, которому дана жизнь вечно, вековечно, подобно его отцу Ра, ежедневно»
[223].
Тринадцать лет спустя, возможно, после того как Хаттусилис лично посетил Египет, Рамсес II женился на дочери Хаттусилиса, тем самым закрепив положения договора и взаимоотношения двух государств
[224]:
«Тогда он (Хаттусилис) велел привести его старшую дочь, и великолепные дары (несли) перед нею, золотом, серебром и медью в изобилии, рабами, бесчисленными табунами лошадей, рогатым скотом, козами и овцами десятками тысяч… Неисчислимы были дары, что принесли они царю Верхнего и Нижнего Египта Усермаатра-Сетепенра, сыну Ра, Рамсесу-Мериамону, подателю жизни. И тогда сказал некто величеству, говоря: «Узри, великий владыка Хатти прислал свою старшую дочь с данью всякого рода… Царевну Хатти, заодно со всеми богатствами земли Хатти»
[225].
Вполне вероятно, что хетты и египтяне были довольны заключением мира и прекращением кровопролития, поскольку их внимания настоятельно требовали два других события, имевших место около 1250 года до нашей эры. Хотя оба этих события легендарны и оба до сих пор не доказаны как фактические, память о них и поныне сохраняется в современном мире. В Анатолии хеттам, возможно, пришлось так или иначе принимать участие в Троянской войне, тогда как египтяне, вероятно, были вынуждены «разбираться» с исходом иудеев. Прежде чем рассмотреть каждое из этих событий по отдельности, следует описать общий контекст эпохи.
Троянская война
Примерно тогда же, когда противники собирали силы в битве при Кадеше, хеттам приходилось уделять немало внимания «второму фронту» в западной Анатолии, где они пытались утихомирить бунтовавших подданных, которых, очевидно, подстрекали микенцы
[226]. Это, быть может, один из древнейших известных нам примеров того, как одно правительство намеренно участвовало в деятельности, направленной на подрыв авторитета другой (вспомните поддержку иранцами «Хезболлы» в Ливане через тридцать два столетия после битвы при Кадеше).
В правление хеттского царя Муваталлиса II, в начале и середине тринадцатого столетия до нашей эры, как следует из текстов, хранившихся в «государственных архивах» столицы Хаттусы, некий ренегат-подданный по имени Пиямараду попытался, говоря современным языком, дестабилизировать ситуацию в окрестностях Милета в западной Анатолии. Он сумел победить местного царя, вассала хеттов, носившего имя Манапа-Тархунта. Считается, что Пиямараду, вероятно, действовал от имени или в сговоре с людьми Аххиява (то есть с микенцами бронзового века)
[227].
