Аналогичная картина, похоже, характерна и для Ашкелона, где недавние раскопки засвидетельствовали превращение поселения от «ставки» египетского гарнизона в филистимский морской порт приблизительно в первой половине двенадцатого столетия до нашей эры — вероятно, сразу после царствования Рамсеса III, если судить по нескольким скарабеям с его картушами. В Ашкелоне, однако, переход, по-видимому, носил мирный характер — по крайней мере насколько можно судить по ограниченной области, где сегодня ведутся раскопки. Археологи сообщают о «внезапном появлении новых культурных образцов в архитектуре, керамике, продуктах питания и ремеслах, в частности в ткачестве». Они связывают эти перемены с «народами моря», конкретно с филистимлянами, и приписывают их миграциям из микенского мира
[352].
Тем не менее наше представление о ситуации в Ханаане в конце позднего бронзового века ни в коей мере не является окончательным. Пусть в своей классической статье 1995 года о пришествии филистимлян в Ханаан Ларри Стейгер из Гарвардского университета говорит, что филистимляне «истребили города коренного населения и заменили те своими собственными по четырем углам завоеванной территории»
[353], Ассаф Ясур-Ландау из университета Хайфы недавно поставил этот традиционный тезис под сомнение, как мы увидим ниже.
Разрушения в Месопотамии
Даже далеко на востоке, в Месопотамии, обнаруживаются свидетельства глобального разрушения сразу в нескольких местах, включая Вавилон, но все они — явно дело рук других сил, а не «народов моря». Например, мы знаем, что эламское войско, в очередной раз выступив с юго-запада Ирана, теперь под предводительством царя Шутрука-Наххунте I, оказалось причастным к упомянутому разрушению.
Шутрук-Наххунте I занял эламский престол в 1190 году до нашей эры и правил до 1155 года до нашей эры. Хотя Элам (подобно прочим царствам региона) был, как представляется, довольно малозначительным игроком на мировой арене на протяжении большей части позднего бронзового века, с некоторыми великими державами того времени он оказался связанным благодаря брачным союзам. Сам Шутрук-Наххунте I женился на дочери вавилонского (касситского) царя, как и многие его предшественники. Один из тех взял в жены дочь Куригальзу I еще в четырнадцатом столетии до нашей эры; другой женился на сестре Куригальзу; третий сочетался браком с дочерью Бурна-Буриаша позже в том же столетии. Собственная мать Шутрука-Наххунте I была касситской царевной, о чем он сообщал в послании к касситскому двору (это послание немецкие археологи нашли в Вавилоне)
[354].
В своем письме царь жалуется, что его обошли приглашением занять вавилонский трона, несмотря на то что полностью соответствует этому достоинству, в том числе по праву рождения. Его недовольство совершенно очевидно: «Почему я, будучи царем и сыном царя, царским семенем и царским отпрыском, правителем многих земель, земли Вавилонии и земли Элама, потомком старшей дочери могущественного царя Куригальзу, [почему] я не сижу на троне земли Вавилонской?» Далее он угрожает местью и говорит, что «уничтожит твои города, низвергнет твои твердыни, иссушит твои каналы и стоки, вырубит твои плодовые сады», а также добавляет: «Можешь хоть вскарабкаться на небо, [но я стяну тебя вниз] за подол; можешь укрыться в преисподней, [но я вытяну тебя оттуда] за волосы!»
[355]
Он подкрепил свои угрозы делами в 1158 году до нашей эры, когда вторгся в Вавилонию, захватил город и сверг касситского правителя, а затем посадил на трон собственного сына. Самое известное его деяние — возвращение в эламский город Сузы с богатейшей добычей из Вавилона, включавшей, среди прочего, диоритовую стелу высотой почти восемь футов с текстом законов Хаммурапи, а также памятную колонну более раннего аккадского царя Нарамсина и многие другие трофеи. Все это было впоследствии обнаружено в 1901 году в ходе французских раскопок в Сузах и переправлено в Париж, где сегодня данные экспонаты выставлены в Лувре
[356].
Шутрук-Наххунте I, по всей видимости, предпринял свой поход, движимый желанием расширить границы царства и покорить сам Вавилон и Вавилонию в целом; он вполне мог воспользоваться для этой кампании той сумятицей, что царила тогда в Восточном Средиземноморье. Быть может, он твердо знал, что почти никто не в состоянии откликнуться на призыв касситского царя о помощи. Последующие кампании в Месопотамии, предпринятые сыном и внуком Шутрука-Наххунте I, весьма вероятно, также определялись тем фактом, что великие державы прошлых столетий либо перестали существовать, либо изрядно ослабели. Впрочем, не подлежит сомнению, что никакие разрушения, связанные с этими военными действиями, не могут быть приписаны «народам моря».
Разрушения в Анатолии
В Анатолии того времени также погибли несколько городов. Как мы уже привыкли, в каждом случае истинную причину гибели установить затруднительно; традиция опять-таки связывает эти катастрофы с нашествием «народов моря», хотя тому нет доказательств (или есть, но сугубо косвенные). В некоторых случаях раскопки по следам проводившихся ранее позволили современным археологам отвергнуть укоренившиеся представления и предположения. Например, на месте Телль-Атчаны, древнего Алалаха недалеко от современной турецко-сирийской границы, сэр Леонард Вулли отыскал город (слой 1), уничтожение которого датировал 1190 годом до нашей эры и обвинил в том «народы моря». Однако недавние раскопки экспедиции под руководством Ашлихана Йенера из университета Чикаго позволили соотнести этот слой с четырнадцатым столетием до нашей эры; выяснилось, что большая часть города была покинута к 1300 году до нашей эры, задолго до возможного вторжения «народов моря»
[357].
Из тех анатолийских поселений, что подверглись разрушению вскоре после 1200 года до нашей эры, наиболее известны Хаттуса, столица Хеттского царства на внутреннем плато, и Троя на западном побережье. Но в обоих случаях нельзя утверждать наверняка, что уничтожение этих поселений — дело рук «народов моря».
Хаттуса
Не вызывает сомнений то обстоятельство, что столица Хеттского царства Хаттуса была разрушена и покинута в начале двенадцатого столетия до нашей эры. Археологи обнаружили «пепел, обугленную древесину, глиняные кирпичи и шлак, который образовался, когда эти кирпичи расплавились от высокой температуры при пожаре»
[358]. Тем не менее не совсем понятно, кто именно разрушил город. Хотя ученые-историки и популяризаторы науки нередко винят в этом «народы моря», преимущественно опираясь на заявление Рамсеса III («Нет земли, способной устоять перед ними, от Хатти…»), мы на самом деле не имеем ни малейшего представления о том, к чему в конкретном случае относится определение «Хатти» — к Хеттскому царству в целом или, может быть, непосредственно к Хаттусе
[359].
