Как будто прочитав мои мысли, произносит:
– Тебе ведь нравится, когда я немножко груб, не так ли?
Я киваю. Мне так много всего нужно. Я страстно хочу дойти до края, до точки, когда я буду балансировать на краю приближающегося наслаждения и он даст моему телу все. Но я знаю, что он заставит меня этого ждать, и предвкушение заставляет меня дрожать.
– Ты хочешь, чтобы я был слегка грубым? – спрашивает он, беря дрожащими руками мое лицо. – Или ты хочешь, чтобы я трахнул тебя страстно?
– Страстно.
Он выдыхает, его ноздри трепещут, и это, и его аромат вызывают у меня желание, жгучее, как огонь.
Финн берется за футболку сзади и стягивает ее через голову, затем быстро расстегивает брюки, снимая их с трусами. Он смотрит на мое лицо, на мою грудь, следя за моей реакцией на то, как он раздевается передо мной. Сделав шаг назад, он медленно садится на мой диван и подзывает меня указательным пальцем: «Подойди и сядь мне на колени».
Я иду к нему, оседлываю его бедра, и он усаживает меня, придерживая руками за талию.
– Так хорошо? – спрашивает он, слегка задыхаясь.
Когда я киваю, его рука скользит вверх по моему телу и обхватывает мою грудь, он смотрит на меня и посасывает, и лижет ее, лаская движениями руки вверх-вниз. Язык у него мягкий, дразнящий. Руки у меня связаны. Он подтягивает меня вверх, а сам ложится на диван, положив одну руку под голову и согнув ноги у меня за спиной, чтобы поддерживать меня. Он располагает мои ноги и то, что между ними, прямо напротив своего рта, направляет меня туда и стонет, когда его губы касаются моей плоти. Он лижет меня, продолжая говорить, как ему это нравится, какая я сладкая на вкус. Он говорит, что мне нравится, что он готов поспорить, что я сейчас кончу. Я вспыхиваю, вся дрожу. Он почти не двигается, только шепчет, и целует, и лижет. И… одно его дыхание и его жар, прикосновение языка к клитору приводят меня в неистовство, я изнемогаю от этого и от усилий держать тело вертикально. Его глаза пылают, он берется свободной рукой за веревку у меня за спиной и таким образом держит меня прямо, направляя прямо над собой.
Я не могу вцепиться руками в кровать. Не могу вцепиться в него. Не могу держаться ни за что, совсем ни за что, и это так приятно – просто отдаться. Отдаться в его руки. Я вся извиваюсь от невыносимого наслаждения, разводя ноги как можно шире. Мое тело горит желанием, я так хочу его прикосновений, его влаги, хочу больше его. Я всем моим весом наваливаюсь на него, он держит меня на руках, и я кончаю так сильно, что ноги у меня трясутся, спина выгибается, как лук, и я громко кричу. Может быть, даже визжу – я не отдаю себе в этом отчета, потому что я чувствую, будто взрываюсь, таю, а потом снова становлюсь единым целым, и он все это время говорит, повторяя:
Хорошая девочка,
О, черт, как хорошо.
Тебе нравится?
Тебе нравится так?
Ты моя конфетка, долбаная конфетка для моего рта.
Такая мокрая, такая готовая.
А теперь ты хочешь потрахаться?
Каким-то образом последний вопрос проникает в мое сознание, и я со стоном произношу: «О да, пожалуйста… быстрее». Его руки обхватывают мои бедра, губы скользят по моему животу, груди, по шее, он садится и возвращает меня себе на колени.
– Подожди, подожди, подожди, – бормочет он, когда его член скользит между моих ног. Я хнычу, так сильно хочу, чтобы он был внутри, хочу, чтобы он вошел в меня и погружался все глубже.
Шепча «ш-ш-ш, ш-ш-ш, уже почти, почти готово», Финн тянется к презервативу, лежащему около его бедра, и быстро разрывает упаковку. Я задыхаюсь, чувствуя, как пот струится у меня по шее и между грудей. Чувствую, как прохладный воздух касается моего лба, живота. Я вся дрожу, пытаясь сосредоточиться на чем-то, но это невозможно. Финн великолепен, грудь у него широкая, каждый мускул сейчас напряжен, кожа лоснится от пота, пока он натягивает презерватив.
– О боже, – выдыхаю я, когда он целует мою грудь, беря в рот сосок и посасывая его.
Я никогда не чувствовала такой беспомощности. Я связана, он огромен, он может сделать со мной все что угодно. Но только посмотрите, как он нежен и как заботится обо мне. Посмотрите, как он доводит меня до оргазма и говорит со мной, и восхищается мной. Крошечная пульсирующая догадка появляется на краю моего сознания и заставляет меня думать, что эта страсть вовсе не способ убежать от реальности.
Все дело в нем.
– Быстрее, – хнычу я.
Он поддерживает меня, положив руку мне на бедро, а в другой руке держит член и шепчет: «О′кей, ш-ш-ш, ш-ш-ш. Я готов, готов. Сюда. Иди сюда».
Я опускаюсь с его помощью, принимая его в себя – и, о боже… Целая вечность проходит, пока он оказывается во мне целиком. Я вся дрожу и схожу с ума, страстно желая скакать на нем верхом, но он удерживает меня на своих коленях, сжимая в одной руке веревку на моей спине, а другой схватив меня за волосы. Он так глубоко, так глубоко внутри меня, и я клянусь, я чувствую его пульс, ощущаю, как он оживает во мне.
Он стонет, слегка покачивая бедрами.
– Не издавай никаких звуков, – бормочет он мне в шею. – Твои стоны и крики могут заставить меня кончить раньше, чем я буду готов.
Мне приходится закусить губу, чтобы не шуметь, и он вознаграждает меня за это поцелуем. Руками он раздвигает мне бедра и ягодицы, приподнимает меня и опускает, и когда приподнимает снова, задерживает меня в таком положении, а потом начинает быстро и ритмично двигаться внутри меня. Он все время говорит, но я не разбираю слов, потому что нахожусь в почти бессознательном состоянии и даже не пытаюсь это делать. Мне достаточно просто звуков его голоса, его богатства, его уверенности. Слова вроде «приятно», «хорошо», «сильно» и «отдайся» – и, черт, я отдаюсь, отдаюсь, скользя по краю наслаждения: «Как хорошо. Как хорошо».
Это единственное, о чем я могу думать снова и снова. Он заставляет меня смотреть ему прямо в глаза. По крайней мере так получается, хотя я не думаю, что он напрямую велит мне сделать это. Но то, как он смотрит на меня… В его глазах страсть, и неистовость, и нежность, и восхищение. И я не могу отвести глаза, я не хочу отводить глаза.
Не помню, чтобы когда-нибудь я кончала так, как сейчас, когда я не могу локализовать ощущение, не могу определить, ни где оно начинается, ни даже как долго оно длится. Я стараюсь не кричать, так стараюсь. Но мой крик прорывается, даже несмотря на прокушенную до крови губу. Я отдаюсь, крича и натягивая свои путы, и от невыносимого блаженства разражаюсь слезами.
Финн рычит, двигаясь все сильнее и быстрее, а затем останавливается на мгновение, натягивает веревку у меня за спиной и извергается в меня с такой силой, что я как будто разрываюсь пополам.
Он замедляется, потом замирает совсем, обвив меня руками и постанывая мне в шею с каждым тихим вздохом «черт, черт, черт» довольно долго. Его руки, которыми он меня обнимает, дрожат от напряжения, они влажные от пота, а я никогда не чувствовала себя настолько опустошенной, как сейчас. Я понимаю, что сейчас начну плакать только за долю секунды до того, как слезы выкатываются у меня из глаз и текут по щекам.
