Я забываю, как дышать. Я точно знаю, что он имеет в виду то утро, когда мы проснулись вместе. В моей постели, прижавшись друг к другу. Я даже как будто снова чувствую его тепло.
– Что ж, тогда я удивлена, что ты не прокомментировал следы от подушки у меня на лице и мое утреннее дыхание.
– У тебя были следы от подушки на лице, а волосы спутаны. – Его голос становится ниже, когда он произносит: – Но ты выглядела идеально.
Я слишком ошеломлена, чтобы говорить, только сглатываю постоянно, пытаясь справиться с комом, который встал у меня в горле. Сердце стучит так, словно он вырос раз в десять по сравнению с нормальным размером.
Он прокашливается, и я понимаю, что молчу слишком долго, когда он меняет тему:
– А кто сказал тебе о Мелоди?
Я делаю глоток воды и наконец выдавливаю из себя:
– Оливер. Но он вынужден был это сделать – я угрожала мушкетом.
Финн кивает, отпивает еще пива. Кайл делает музыку громче, но мы все равно как будто находимся в своем собственном пространстве, каком-то пузыре, стоя всего в нескольких футах от кабинки, где сидят наши друзья.
– Я знаю только ее имя и то, что она была тихая, – признаюсь я. – Ты расскажешь мне о ней?
– А почему ты хочешь о ней знать?
– Может быть, по той же самой причине, по которой ты спрашивал, что у меня было с Тоби Амслером?
Он смотрит на меня, моргая:
– И что ты хочешь знать?
– Она до сих пор живет где-то поблизости от тебя?
Он кивает:
– Мы вместе ходили в старшую школу, начали встречаться через пару месяцев после выпуска. Ее родители владеют местной пекарней.
– Вы любили друг друга?
Он пожимает плечами:
– Я был тогда совсем другим человеком. Как только мы начали встречаться, я бросил колледж и начал рыбачить со своей семьей.
Он, кажется, думает над моим вопросом, а потом добавляет:
– Я ее любил, конечно.
– А сейчас?
– Нет. Хотя она очень славная девушка.
Я знаю, что этот вопрос все равно выскочит из меня – независимо от того, насколько я хочу выглядеть незаинтересованной в теме этого разговора:
– Славная девушка, с которой ты спишь…
– Нет, – быстро перебивает он, смотрит на меня, медленно обводя глазами мое лицо. – Мы с Мелоди расстались пять лет назад, она сейчас замужем, у нее ребенок. – Видя выражение моего лица, он бормочет: – Харлоу, у меня никого нет дома. Клянусь.
Я снова сглатываю и киваю.
– И если ты помнишь, – продолжает он более строгим голосом, – это именно ты была с другим мужчиной ночью накануне того, как встретила меня.
Черт.
– А знаешь, как это сводит меня с ума? – Он с укоризной посмотрел на меня.
Если честно, даже представить не могу. Он расстался с Мелоди пять лет назад, а мне все равно хочется расцарапать ей лицо.
Вся эта ситуация просто смешна. Я смешна.
– Я знаю, что между нами ничего нет, что мы просто друзья, – объясняет он. – Но это не потому, что секс у нас был недостаточно хорош, Харлоу. До тебя в Лас-Вегасе за два года я встречался с четырьмя женщинами, и ни с кем из них у меня не было ничего, кроме секса без обязательств. Поэтому все это так странно для меня. Я расскажу тебе все, хорошо? Теперь, когда я знаю, как это отчаянно прекрасно – знать все детали, я расскажу тебе все. Но спрашивай у меня – не спрашивай у моих друзей. Я хотел бы, чтобы мы узнавали такие вещи друг от друга, хорошо?
Что это вдруг за безумный взрыв эмоций? Меня охватывают облегчение и чувство вины. Мне хочется провалиться под землю и накинуться на него с поцелуями.
Пожав плечами, я отвечаю:
– Я просто не хотела, чтобы ты знал, что я хотела знать.
Он смеется, подносит пиво к губам и говорит:
– Социопат! – а потом делает большой глоток.
– Скольких ты связывал?
Он глотает и смотрит на меня в упор. Я вижу, как при этом моем вопросе на шее у него начинает биться жилка, – я вижу, как ускоряется его пульс. Его голос звучит более хрипло, чем обычно, когда он признается:
– Всех.
Моя кровь превращается в ртуть, кипящую и ядовитую:
– Всех?
– Да, Халоу. Мне это нравится. – Он опускает голову, трет ладонью затылок и смотрит на меня исподлобья. – Но я совершенно точно уверен, что большинство из них делали это только потому, что хотели быть со мной, а не потому, что это нравилось им тоже.
– Никому из них это не нравилось?
Он кивает:
– Может быть, только моей первой?
– Как ее звали? – Я ничего не могу поделать, вопросы сыплются из моего рта раньше, чем я успеваю придумать что-нибудь получше.
Он отходит еще немного дальше от стола, я иду за ним:
– Эмили.
– Но ты не уверен, что ей понравилось? – Так странно быть сейчас здесь, у Фреда, в окружении наших друзей, которые сидят буквально в нескольких шагах от нас, и разговаривать на такие интимные темы.
– Если честно, – говорит он тихо, – не знаю. То есть я имею в виду, что она в этом участвовала, но мне бы хотелось узнать, как она вспоминает о той ночи сейчас, когда все в прошлом. Она уехала сразу после колледжа, но мы были вместе чуть больше года перед этим. И я просто… – Он смаргивает. – Единственным местом, где мы могли уединиться, была маленькая моторка ее отца. Я просто играл, играючи обмотал ее веревкой, и это было… – Он замолкает, а потом просто заканчивает: – Вот.
Я киваю, отпивая из своего стакана. Думаю, что понимаю, о чем он говорит: когда он увидел девушку в таком виде, ему это так понравилось, что сформировало его нынешние пристрастия. Но на самом деле мне не нужно, чтобы он рассказывал об этом дальше.
– В то утро, когда я увидел тебя в «Старбаксе»… – Он неуверенно смотрит на меня.
Я жду продолжения, но он молчит.
– И? Что ты хотел сказать?
Он пожимает плечами, бросая на меня взгляд «неужели мне нужно говорить это вслух».
– Я знаю, что ты была с мужчиной, но ты выглядела не так, как выглядишь, когда ты удовлетворена.
– А, верно. Нас разбудила его мама, – вспоминаю я. – Лично. Это был второй самый большой облом в моей жизни.
Он издает довольный смешок:
– А кто был первым?
– Мой первый. Теперь я понимаю, что пенис у него был крошечный, но это все равно было больно. Клянусь, я оглядываюсь назад сейчас и понимаю, что меня лишили девственности беби-морковкой.
– О чем это вы таком интересном говорите? – спрашивает Лола, появившаяся откуда ни возьмись.
