– Я имею в виду, ты в порядке?
– А ты в порядке? – отвечаю я вопросом на вопрос.
Он смотрит на меня, искренне улыбаясь, в уголках глаз у него собираются морщинки:
– Да, я в порядке.
– Даже если я залетела?
– Да. Мы что-нибудь придумаем.
Я сглатываю и киваю.
– Тогда я тоже в порядке.
Выражение лица у него становится решительным, и он выпаливает:
– Скажи мне, что для тебя это был не просто секс.
Развернувшись, я запускаю руки ему в волосы и привлекаю его к себе:
– Просто секс давно остался в прошлом. Мне кажется, именно поэтому я и хотела остановиться. Слишком много всего происходит. У нас обоих, – добавляю я.
Он задирает подбородок, чтобы взглянуть на меня, и утыкается им мне в пупок.
– Мы ведь все равно будем пробовать сделать это, да? То есть… – Он нервно сглатывает. – Я действительно очень хочу тебя, но теперь все не так, как было до этого.
Я закусываю губу, мне так хочется забыть обо всех тревогах последних двух недель – о страхе за маму, о том, что я использовала Финна, чтобы отвлечься, но в результате так растворилась в нем, что теперь мне страшно, потому что я хочу гораздо больше, чем мы оба можем себе позволить. И вот он говорит, что хочет того же самого.
Закрыв глаза, я думаю о телешоу, об условии, что у него не должно быть постоянных отношений, о том, что на самом деле скрытой целью этого шоу является показать его романтические отношения на экране. Самый простой выход для него – подписать контракт, а это значит, что наши отношения с ним станут невозможны. И даже если он откажется от шоу и уедет домой, чтобы попытаться спасти свой бизнес, то мы не сможем видеться, потому что ему придется работать еще больше, чем сейчас.
– Я так сильно этого хочу, что, кажется, даже дышать не могу. – Он сжимает рукой заднюю поверхность моего бедра, чтобы я взглянула на него сверху вниз. – Я пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит дома, но не могу думать ни о чем, кроме этого.
– Я тоже этого хочу. Только я не знаю, как это все устроить.
Он встает, целует меня в подбородок и специально приводит меня в замешательство, предлагая:
– Мы можем пропустить вечеринку, и тогда я могу тебе показать.
Не успела я ответить «Конечно!», как вдруг замолкаю. Что-то щелкает у меня в мозгу, будто тумблер включается. Существует способ спасти его бизнес без участия в шоу, и этот выход был у меня перед глазами все это время.
МЫ ПОЯВЛЯЕМСЯ НА ВЕЧЕРИНКЕ, держась за руки. Что-то случилось между нами, какая-то преграда рухнула, и это такая болезненная нежность, что мне хочется кидаться на него всякий раз, когда он смотрит на меня, или заговаривает со мной, или кладет руку мне на бедро и пробегает пальцами по нему, как будто это нечто, созданное специально для него.
Папа, который сегодня пришел один, без мамы, видит, как мы входим в кухню, и, извинившись, отделяется от группки болтающих, чтобы подойти и поздороваться с нами.
– Ты, должно быть Финн, – улыбается он, подавая ему руку. – Я отец Харлоу, Александр Вега.
Из парней, с которыми я встречалась, только двоих я познакомила с отцом. И во время этого знакомства они все время заикались, мямлили и нервничали. И на самом деле это можно понять: все-таки мой отец дважды получил «Оскара», и его имя хорошо известно в кинематографических кругах. К тому же он высокий, мускулистый и умеет казаться грозным, когда этого хочет.
Но в данный момент (и я могу сказать это точно) он не хочет. Да и в любом случае это не имеет значения, потому что Финн, который, по общему убеждению, очень неловок в общении, приветствует его крепким рукопожатием и уверенной улыбкой, произнося:
– Большое спасибо за то, что пригласили меня.
Мой отец обнимает Финна за плечи и ведет его в глубь комнаты, чтобы представить присутствующим. Он кивает мне, чтобы я шла за ними, но мне больше нравится смотреть, как эти двое разговаривают с коллегами отца и как между ними возникает мужская дружба: я никогда раньше не видела, чтобы мой отец так общался с парнем, с которым я целовалась.
Я иду на кухню, чтобы налить себе выпить, и здороваюсь с дочерями Сальваторе. Они на шесть и восемь лет старше меня и все еще живут с родителями: Валентина и Екатерина – самые избалованные дети в киношном мире, которых я знаю. Но мне проще быть с ними дружелюбной, чем избегать их, потому что у папы с Сэлом больше половины проектов – общие.
Я целую обеих в щечки и улыбаюсь, потому что на этот раз Валентина пахнет «Шанелью», а Екатерина – чем-то новым, Prada Infusion d’Iris, возможно. Их самая страшная ссора, после которой они не разговаривали три месяца, произошла два года назад и была вызвана именно тем, что они не могли решить, какая из сестер будет использовать «Шанель № 5» в качестве своего аромата.
Именно такой когда-то представлял меня Финн.
– Твой парень – это, конечно, нечто, – говорит Валентина, указывая подбородком на Финна.
Я наливаю себе стакан газированной воды:
– Это да.
– Такой крепкий, – мурлычет она.
– Мне нравятся «белые воротнички», – подхватывает Екатерина.
О, ну вот и оно. Я смотрю в комнату на Финна и понимаю, что они имеют в виду, хотя он и одет в классические брюки и классическую рубашку: он выглядит здесь неуместно. Он слишком мускулист, что противоречит общей голливудской тенденции субтильности, волосы у него коротко пострижены, и стоит он, широко расставив ноги, как будто постоянно на палубе корабля при качке.
– У него рыболовный бизнес, – сообщаю я.
– Оу, – восклицает Екатерина. – Ниша!
Я выдавливаю улыбку, которая становится искренней, когда в кухню входит их отец, и я поднимаю к нему голову, а он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Дочери у него, возможно, и невыносимые, но сам Сальваторе для нас с Беллами стал как будто вторым отцом.
– Как поживает моя дорогая девочка? – спрашивает он.
– Я поживаю фантастически. Поздравляю тебя с новым делом, Красавчик. Ты, наверное, взволнован.
– Очень. И очень хочу, чтобы твой отец тоже взошел на борт этого корабля, чтобы он тоже работал над «Освобождением Горизонта».
– Так вроде бы он уже там, – недоумеваю я.
– И теперь мне нужно, чтобы ты тоже начала на меня работать, и тогда мир станет совсем идеальным.
Я делаю глубокий вдох и произношу:
– На самом деле, Сэл, я как раз об этом хотела с тобой поговорить.
ФИНН ПРИЖИМАЕТ МЕНЯ к стене около моей квартиры, рыча мне в шею что-то насчет того, что я слишком долго ищу ключи.
Мы чуть не съехали с дороги на обочину четыре раза по пути к моему дому, потому что его руки были у меня под платьем, его губы – у меня на шее, а его пальцы тащили мои к его коленям, когда он выпустил на свободу свой член и шепотом уговаривал меня его потрогать: «Ты сводишь меня с ума, Харлоу. Ты ведь вылижешь его дочиста, когда мы доедем?»
