У меня перехватывает дыхание, когда он сильно присасывается к моему плечу, оставляя на коже засос.
– Мне нравится видеть, что я делаю с тобой, – продолжает он, – и особенно смотреть на тебя, потому что я понимаю, как сильно ты мне доверяешь. И то, что я могу доставить тебе такое удовольствие, сводит меня с ума. Веревка – это всего лишь очень удобное…
Он отрывается от моей шеи и целует мои губы, подбородок, щеку, а потом приникает к моему уху и шепчет:
– Очень удобное средство управления.
– О! О господи. – Я выгибаюсь, кожа у меня горит. Клянусь, если он коснется меня сейчас между ног, я просто взорвусь, как бомба. – Ты такой властный, – бормочу я, изгибая шею, чтобы ему было удобнее.
– Да, – соглашается он. – Именно так.
Не сводя с меня глаз, он осторожно укладывает меня на постель и нависает надо мной. Он кажется таким огромным в этой темной комнате, будто целая планета зависла над моей кроватью.
Медленно опустив голову к моей груди, он лижет мой сосок, посасывает и играет с моими грудями, пока верхушки их не набухают и не начинают ныть и гореть огнем.
– Например, вот так, – шепчет он, наклоняясь, чтобы лизать, и сосать, и зажимает сосок между губ, и моя кожа начинает поблескивать в сумраке комнаты. – Мне нравится, когда они твердые и мокрые…
Он снова наклоняется и кусает меня чуть ниже соска. Его зубы сжимаются все сильнее и сильнее, пока я не перестаю чувствовать что-либо еще, кроме этого давления, и острого наслаждения, и боли, боли, боли…
– Ай! – вскрикиваю я, и в ту секунду, когда мне кажется, что он сейчас прокусит меня до крови, он выпускает сосок изо рта и обводит языком место укуса, нежно целуя его.
– Приятно? – спрашивает он.
Я собираюсь ответить: «Черт, нет!» – но боль уходит, а на ее место приходит ощущение, которое нельзя сравнить ни с чем, что я испытывала до этого: ощущение горения и острейшего наслаждения одновременно. От укуса остается крошечный след, и у меня в груди рождается неутолимый голод. Я хочу, чтобы его рот вернулся туда, чтобы он сосал, и ласкал, и кусал меня снова.
– Еще, – выдавливаю я из себя.
Глаза Финна победно вспыхивают при виде моей реакции: руками я притягиваю его голову к своей груди, выгнувшись на постели дугой. И очень бережно он оставляет следы глубоких укусов по всей моей груди – вокруг сосков и сразу под ними, по бокам и на нежной поверхности ареол прямо под торчащими вверх сосками.
Он целует места укусов, облизывает и посасывает, пока моя кожа не становится влажной и не начинает поблескивать, и я еле сдерживаюсь, чтобы не кричать. Он поднимает мою руку и подводит ее к этим крошечным отметинам.
– Потрогай их, – предлагает он, проводя зубами от моего плеча к предплечью. – И скажи мне, что ты чувствуешь, когда я облизываю тебя.
Маленькие отметинки напоминают мне о следах от веревки, но они почему-то еще более интимны. Эти красные следы говорят о том, что и комната, и небо, и разбухшая луна за окном – всего лишь декорации для главного. Я принадлежу ему. Мое тело принадлежит ему.
Я не хочу, чтобы они исчезали, и он тоже этого не хочет, я уверена, потому что он возвращается к первому, снова устанавливая свою власть над моей кожей.
Мне нужно, чтобы его тело прижималось к моему, чтобы он продолжал, чтобы его дыхание касалось моих сосков, пока я не закричу, я хочу этого влажного, мягкого скольжения его языка по чувствительным местам от укусов. Я чувствую себя так, словно меня раскусили, пожевали и выплюнули, оставив сгорать от желания, такого сильного и глубокого, что я могу ощутить, как плавлюсь и растекаюсь под ним, готовая втянуть его в себя. Внутрь.
Он продолжает сосать, а руки его заняты другим, и вскоре я слышу, как шуршит обертка презерватива, слышу влажный звук, с которым смазанный лубрикантом презерватив растягивается по всей длине члена.
– Скажи мне, если будет слишком, – шепчет он, забираясь на меня и прижимаясь ко мне грудью, и входит в меня одним длинным, сильным движением.
Я кричу… или ругаюсь… или молюсь – не знаю. Моя плоть жаждет этого соприкосновения и в то же время боится его. Это восхитительная пытка. Места укусов пульсируют и горят, а моя грудь такая влажная, что Финн скользит по ней, со стонами двигаясь вперед-назад. О господи! От прикосновения волос на его груди моя грудь пылает и ноет, но одновременно это успокаивает и доставляет наслаждение, и, когда он поднимается, мне сразу нужно, чтобы он вернулся. Прижимая его к себе, я умоляю его: «быстрее… пожалуйста…»
– Скажи мне, что ты чувствуешь.
– Это… это… – Моя грудь пульсирует с каждым ударом сердца, и она так чувствительна, что, я уверена, он может просто провести языком по ее верхушке и…
Финн наклоняется и прижимает плоский язык прямо мне под соском и теребит его, а потом всасывает и начинает гонять во рту в том же ритме, в котором трахает меня. Я кричу, вцепившись в него.
Я чувствую, что я твоя.
Его язык охлаждает жжение, но заставляет меня выгибаться, заставляет меня умолять снова и снова, чтобы он двигался быстрее, чтобы его язык делал мою грудь еще более влажной, чтобы он…
Пожалуйста…
Пожалуйста…
Пожалуйста… заставил меня кончить.
Он стонет в меня, а я кричу под ним, задыхаясь. Звуки, которые он издает, похожи на смех и на мучительные стоны. В порыве он закидывает мои руки за голову, прижимая меня к постели, и трудится надо мной бедрами и губами, пока я мечусь под ним.
Я чувствую, как переполняюсь, взлетаю, кожа моя пылает и становится влажной, и потом я начинаю выкрикивать его имя, погружаясь все глубже в пучину невероятного, пульсирующего наслаждения, пока наконец не перестаю различать отдельные прикосновения. Есть только Финн на мне – и наслаждение, которое разливается внутри меня, и его хриплый довольный голос: «Да, вот оно. Вот оно. О черт, ты кончаешь. О черт».
Наверное, странно терять сознание, но это именно то, что он делает со мной: в такие моменты невероятного блаженства, когда я только-только кончила и он полностью растворяется во мне, все остальное в мире как будто перестает существовать. Звезды могут падать с небес, океан может выйти из берегов и затопить землю – я этого даже не замечу до тех пор, пока Финн двигает бедрами и гладит рукой мою ногу и туловище, а потом он тянется к моему подбородку, берет его в свою ладонь и говорит, что никогда ничего не хотел так, как меня.
НА САМОМ ДЕЛЕ даже если сегодня вечером случился бы конец света, я думаю, мы с Финном узнали бы об этом только утром. Финн вылезает из постели ровно на то время, которое требуется, чтобы снять презерватив и вернуться с влажной тряпкой, чтобы вытереть лубрикант с моей кожи, а потом проделать самые грязные штучки своим ртом у меня между ног.
Его язык ласкает меня, он вгрызается в меня зубами и рычит, как дикий зверь, разводит мне ноги в сторону, одной рукой удерживая мои бедра, и используя пальцы другой. Теперь я понимаю истинный смысл выражения «он ее съел». Он действительно пожирает меня.
