– Хм, на самом деле я особо никого и не ищу.
Ансель прищуривается:
– Не ищешь? Но это же бессмыслица какая-то. У тебя же есть пенис!
Оливер смеется:
– Ну да.
– У тебя никогда не было проблем с сексом, а в последнее время я не видел тебя ни с кем, кроме Лолы, и… – Ансель замолкает, его губы беззвучно что-то шепчут, а потом он произносит: – А-а-а, я понял.
– А? – повторяю я за ним, переводя взгляд с одного на другого. – Понял что?
– Тебе нравится Лола!
Оливер уже отрицательно качает головой:
– Нет-нет, все не так. Мы просто друзья.
– Друзья, – повторяем мы с Анселем хором.
– Честное слово, она мне нравится. Но она мне нравится не так. Она умная, и с ней приятно проводить время, вот и все.
Боже милостивый, какой же он отвратительный лжец.
– Вы же были женаты, – напоминаю я ему.
– Да, но в отличие от вас двоих я ее даже не поцеловал ни разу!
Теперь качает головой Ансель:
– Мы все их целовали. У меня где-то есть фото. И она самая сексуальная девчонка-ботаник на свете.
– То, что ты женился, вовсе не означает, что остальные должны сделать то же самое. Взгляни хоть на Финна.
– На меня?
– Ну да. Я, конечно, могу только предполагать – но даже не пытайся меня в этом разубедить! – что ты трахаешься с Харлоу все время, пока здесь находишься, но при этом не готов сделать ей предложение.
– Эм… – Я начинаю ковырять ножом в своей еде с неожиданным интересом. – Я… мы… Я бы не сказал, что мы с ней теперь просто друзья.
Ансель приставляет руку к уху, как будто плохо расслышал то, что я сказал.
– Comment? – спрашивает он по-французски.
Что?
– Она мне нравится. – Я подношу вилку к губам и застываю, добавляя: – Больше чем нравится.
– Не поранься, – говорит Ансель, и я фыркаю, откусывая кусочек.
– Вот дерьмо, Финн, – произносит Оливер. – Серьезно?
– Да. Серьезно.
– Но подожди, ты же уезжаешь? – удивляется он. – Или нет? То есть я понимаю, что ты так и не рассказал мне толком, зачем приехал сюда. Но у меня сложилось впечатление, что это не навсегда.
– Не навсегда. Я приехал по делам бизнеса, но скоро должен буду уехать. И я не очень знаю, что нам с Харлоу делать со всем этим.
Над столом повисает молчание, и мы усердно притворяемся, что нас очень интересует еда, пока каждый из нас пытается осознать мое огромное признание, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы.
– У вас ведь все получается, правда? – спрашиваю я Анселя. – У тебя и Миа? Быть в разлуке…
Миа и Ансель живут в разных странах вот уже несколько месяцев, но при этом они кажутся сейчас даже еще более влюбленными друг в друга, чем были в Вегасе.
Ансель откидывается на спинку скамейки и вздыхает – это долгий, глубокий вздох. Так вздыхаешь, когда тебя переполняет какое-то чувство, которое ты не можешь выпустить наружу.
– Все бывает. – Он проводит рукой по лицу. – Я… я так счастлив. Очень тяжело быть в разлуке, конечно. Но когда мы вместе, я об этом забываю. Это уже перестает иметь значение.
Оливер сглатывает, показывая на меня вилкой:
– То есть вы тоже думаете об отношениях на расстоянии?
– Не знаю, – признаюсь я. – Я просто, мать его, не знаю пока, что мы будем делать.
– Тебе ведь нравится здесь, да? – спрашивает Оливер. – В Сан-Диего?
– Да, конечно. Но в конце концов я должен буду вернуться домой. – Я почти не притрагиваюсь к еде и только тыкаю в нее вилкой. Мне вдруг расхотелось есть. – Вернее, не в конце концов, а возможно, уже завтра или через пару дней.
– У вас все получится, – говорит Ансель. – Харлоу все равно сейчас не может оставить маму, но…
Я вскидываю голову и смотрю на него, моргая, с тем же ощущением, которое возникло у меня сегодня ночью:
– Почему она не может оставить маму?
– Ну, как она… – Слова застревают у Анселя во рту, и он нервно оглядывается на Оливера. – Черт.
Оливер застывает, по его лицу, как обычно, ничего нельзя понять, но я знаю его лучше, чем кто-либо другой. По тому, как прямо он сидит, я безошибочно определяю, что ему некомфортно. И тут – щелк! – еще до того, как кто-либо из них начинает говорить, я уже все понимаю.
Харлоу упоминала, что ее мама плохо себя чувствует. Мистер Фурли спрашивал о состоянии Мэделин. Вспышки отчаяния Харлоу и ее потребность отвлечься…
Итак, мама Харлоу не просто больна. Это не грипп и не затяжная простуда.
– Господи… – Я прижимаю руки к лицу.
– Рак груди, – тихо произносит Оливер. – Думаю, стадия… продвинутая? Ей сделали операцию пару недель назад, а сейчас как раз перерыв между сеансами химиотерапии.
– Третья стадия? – предполагаю я.
Он кивает:
– Похоже на то. Судя по тому, что я слышу, она неплохо справляется.
Я не способен ни на что большее, кроме как уставиться в свою тарелку, чувствуя, как знакомая боль разливается у меня в груди. Не знаю, на кого я зол сильнее: на Харлоу, которая утаила это от меня, рассказав всем остальным, или на остальных, которые хранили ее секрет. Я ведь рассказал ей все, а она не могла поделиться со мной этим? Ведь это я точно бы понял. Я единственный, кто понял бы ее по-настоящему.
Я бросаю вилку на стол, и она падает со звоном, который разносится по ресторану, заглушая даже дерьмовую рок-композицию по телевизору, даже голоса других посетителей. То немногое, что я съел, бунтует у меня в желудке, и я не знаю, чего хочу больше – разнести тут все или убраться отсюда поскорее.
– Финн. – Оливер осторожно берет меня за плечо. – Послушай. Я не знаю, почему она тебе не сказала, понимаешь? Но… это был не мой секрет. Богом клянусь.
– Я понимаю.
– У нее наверняка были свои причины, – тихо произносит Ансель.
– Да, спасибо. Это очень утешает.
– Подумай сначала, прежде чем совершить какую-нибудь глупость, ладно? Я так облажался с Миа, так что просто выслушай ее.
Я встаю, вынимаю бумажник и бросаю двадцатку на стол.
– Куда это ты собрался? – спрашивает Оливер.
Я качаю головой. Кровь пульсирует у меня под ребрами, я слышу, как она бешеным потоком несется в голове. Сердце болит за нее, но я разочарован и обижен, что она мне не рассказала. Лицо пылает, и я не уверен, чего хочу: то ли найти Харлоу и спросить ее, какого черта происходит, то ли… то ли сесть в машину и уехать.
– Мне нужно кое-кому позвонить, – говорю я. – В последнее время я был не очень хорошим капитаном и братом – нужно это исправить. Они там делают ремонт, и мне надо проверить кое-что. Поговорим потом, парни.
