Оливер пришел домой, когда я собирался, и смотрел на меня вопросительно, стоя у дверей.
– Не хочешь выпить кофе на дорожку? – спросил он.
– Да, это было бы классно.
Между нами в последнее время возникло некоторое напряжение, и я понимаю, что если бы у Оливера был шанс, он задал бы мне сотню вопросов. В свою очередь он понимает, что у меня может быть сотня причин на них не отвечать, поэтому, когда моя сумка собрана, мы просто идем на кухню и молча стоим у кофеварки, глядя, как последние капли кофе падают в чашку.
– Этот ты не получишь, – говорит он и тянется через меня за ложкой, чтобы положить себе столько сахара, сколько нормальный человек просто не в состоянии переварить.
– Разумеется, нет. Это же кружка с Акваменом. Ты думаешь, что я вдруг ослеп?
Он косится на меня со слабой улыбкой:
– Нет, ты не получишь его потому, что нам понадобится несколько минут, чтобы приготовить следующий, а я собираюсь воспользоваться этим шансом и поговорить с тобой, пока ты не уехал.
– Ах, вот оно что!
– Я понимаю, что у тебя какие-то проблемы. – Он делает паузу, позволяя этому утверждению повисеть немножко в воздухе, пока он подходит к холодильнику и достает упаковку сливок.
Я чувствую приступ паники, боясь, что Харлоу решила мне отомстить и рассказала ему все. Но она не рассказала: я знаю это точно, независимо от того, что Оливер скажет дальше. Харлоу бывает разная: она может совать нос не в свое дело, может быть наивной, импульсивной, но предательство – это точно не про нее.
Оливер переворачивает упаковку и проверяет срок годности, потом распечатывает коробку, и все это быстро, не тратя времени зря. Как будто мы просто болтаем после работы, как будто он не дал мне только что шанс открыться ему. Которым я, разумеется, не воспользовался.
– Просто знай, что ты всегда можешь поговорить со мной.
– Я знаю, – говорю я с благодарностью за то, что он никогда не давит. – Спасибо.
Ну вот и все. Он дает мне мою чашку с кофе, а потом заключает в такие долгие объятия, которые были бы неловкими даже для Анселя. И я ухожу.
Я выезжаю из его района и еду прямо на I-5, даже ни разу не оглянувшись.
СПУСТЯ ТРИДЦАТЬ ТРИ ЧАСА и одну ужасную, бессонную ночь, проведенную в отеле, я наконец дома. Въезжаю во двор (шорох гравия под шинами звучит как колыбельная) и вижу свой дом впервые за многие недели. Так странно быть дома и видеть, каким маленьким и чужим кажется все вокруг после возвращения из огромного мира, в котором провел, кажется, вечность.
Именно в этот момент я осознаю, как сильно мой мир отличается от мира Харлоу. Насколько он тише и спокойнее. Вместо возвышающихся над головой зданий – только верхушки сосен, кристальная голубизна воды и неба, которое кажется бескрайним. Я почти полностью окружен лесом, так, что даже запах воды, идущий с заднего двора, заглушается тяжелым ароматом деревьев и гниющей листвы перед домом. Здесь нет машин, нет шума и можно гулять целыми днями и не встретить ни одного человека. Воздух влажный – здесь все влажное, и мои ботинки хлюпают, когда я иду вдоль дороги по траве, которую надо бы покосить. После нескольких недель калифорнийского солнца температура воздуха кажется мне слегка непривычной. В следующем месяце начнется сезон штормов, а в те несколько недель, что меня не было, пожелтела листва на деревьях, и теперь земля усыпана желтыми, красными и коричневыми листьями.
Я поднимаюсь на крыльцо и достаю ключи, пиная ногой листву, которая нападала кучками около коврика. Замок открывается легко, и входная дверь широко распахивается, а потом сетчатая, вторая дверь со скрипом захлопывается у меня за спиной.
Дом у меня небольшой, всего две спальни, но он чистый и уютный. Всего в нескольких шагах от задней двери находится вода. Я смог купить его в один из наших самых удачных годов и теперь благодарен предусмотрительному Финну, который сумел все просчитать и купил дом в отличие от этого придурка Колтона, который купил «Мустанг», жрущий бензин, и квартиру в Виктории.
Внутри все затхлое и заплесневелое, поэтому я бросаю сумку и иду из комнаты в комнату, открывая окна нараспашку, чтобы проветрить. Становится холодно, но зато дом почти сразу наполняется запахом морской соли и сосны. Стеклянные двери у дальней стены ведут прямо на веранду, с которой открывается вид на мили зелени и голубизны. Деревья в некоторых местах растут так густо, что подходят почти к самой кромке воды. Я оставляю дверь открытой и иду на кухню, чтобы найти что-нибудь съестное, но быстро понимаю, что совершил ошибку, не перехватив чего-нибудь по дороге из города домой: холодильник практически пуст, но мне все же удается найти банку супа и несколько персиков в кладовке. Это спасет меня от голодной смерти до завтрашнего дня, когда я смогу добраться до магазина.
Многочасовая дорога, мысли, роящиеся в голове, и недостаток сна делают свое дело. И самое большее, на что я способен, – это добрести до своей комнаты. Не закрывая окна, я раздеваюсь, откидываю одеяло и впервые за долгое время с наслаждением и благодарностью забираюсь в свою собственную постель.
ДОМ ВЫСТУЖЕН, когда я просыпаюсь. Но это и хорошо: такая тут жизнь, и свежий воздух – это как раз то, что мне сейчас нужно, чтобы подготовиться к целому дню, который мне предстоит провести на шхуне.
Ночь сна позволила моему мозгу восстановиться после всех тех раздумий, которые мучили меня по дороге. Я вскакиваю с постели и собираюсь, чувствуя удовольствие от того, что наконец-то решил для себя вопрос, как надо поступить с бизнесом. Принятое решение – это огромное облегчение, даже несмотря на то, что мой желудок слегка сжимается от волнения. Я верю в себя и моих братьев достаточно, чтобы не сомневаться: мы встанем на ноги во что бы то ни стало. Я только надеюсь, что не разрушу наши жизни. В доки я приезжаю незадолго до пяти. Соленый воздух наполняет мои легкие, и тело включает автопилот, мышцы сразу вспоминают, что нужно делать.
Ребята хорошо поработали: новые доски уложены на палубе там, где меняли проводку, и приборы в рубке, кажется, работают так, как нужно. Нет брошенного оборудования, сети убраны, и я чувствую прилив гордости за своих братьев.
– Финн? – слышу я и, повернувшись, вижу своего младшего брата, Леви, всходящего на борт.
– Я здесь, – отзываюсь я.
Он следует на мой голос и заходит внутрь, неся в руках дымящуюся кружку с кофе. Он одет в теплую клетчатую куртку, на вьющиеся волосы надвинута шапка.
– Ну, черт возьми, – говорит он, ставя чашку и заключая меня в медвежьи объятия, – с возвращением тебя, путешественник!
Видимо, в Сан-Диего я совсем размяк, потому что я вдруг замечаю, что прижимаю его к себе, когда он отстраняется, чтобы обнять покрепче.
– Спасибо, – благодарю я. – Спасибо, что занимаетесь лодками. Вы, парни, отлично поработали!
Я отпускаю его, но сначала снимаю с него шапку и ерошу его такие очаровательные светлые волосы.
