– На следующей неделе нам нужно будет поехать туда, чтобы посмотреть несколько шхун. – Сальваторе наблюдает, как моя вилка со звоном падает в тарелку.
– На следующей неделе? Но съемки ведь начнутся только в апреле?
– Ты теперь работаешь на меня, Тюльпанчик, – напоминает мне Сальваторе, используя мое домашнее прозвище, чтобы смягчить свой вежливый упрек. – Ты будешь мне там нужна. Или поехать в Канаду для тебя проблема?
– Разумеется, то, что происходит между мной и Финном, не имеет к этому никакого отношения. Прости, Сэл, это просто секундная слабость. Я в порядке.
Он выпячивает подбородок, изображая Крестного отца:
– Хочешь, я разобью ему морду?
– Нет, я буду в отчаянии, если ты отнимешь эту возможность у меня.
Откусив кусочек сэндвича, я жую и глотаю. И стараюсь не думать о том, как мне на самом деле нравится лицо Финна.
– Господи, надеюсь, ты не ошибся, когда доверил мне все это, – говорю я. – Я знаю этот бизнес, но… Ты уверен, что тебе не нужен кто-нибудь более опытный?
– У меня хватит опыта на двоих, – пожимает он плечами, насаживая на вилку зеленую фасоль. – Ты знаешь, как это работает, а я научу тебя быть именно такой, как мне нужно. Мне нравится твой характер, и я быстро введу тебя в курс дела. Очень трудно найти человека, который был бы, как ты, одновременно преданным, сообразительным и дерзким.
Я смотрю на Сэла с обожанием:
– Я люблю тебя, ты знаешь об этом?
– Да, да. – Он делает глоток холодного чая. – Так что у вас случилось с Финном?
Вздохнув, я бросаю салфетку на стол:
– Я… Ну я не рассказала ему о том, что говорила с тобой по поводу использования его лодок в съемках фильма с многомиллионным бюджетом, и он рассердился. И все такое.
Он поднимает на меня глаза то ли с удивлением, то ли с недоверием:
– Ты шутишь?
– Прежде чем сказать что-нибудь еще, пожалуйста, учти: я уже слышала от всех кому не лень, что я была не права. И на самом деле я себя чувствую идиоткой.
Его лицо смягчается, и он слегка пожимает плечами, прежде чем заняться своим салатом.
– И потом он просто уехал, – вздыхаю я. – Поэтому я злюсь. Это просто какое-то…
Он глотает и заканчивает фразу за меня:
– Дерьмо?
– Да.
– Что ж, у тебя будет возможность рассказать ему о своих чувствах на следующей неделе. Мы пригласим его на ланч.
Сэл встречает мой взгляд и невинно моргает ресничками.
Твою мать.
– СЕРЬЕЗНО, АНСЕЛЬ! – говорю я, протискиваясь в кабинку в «Высоком клене» во время субботнего завтрака с ребятами. – Сколько ты тратишь денег, чтобы летать туда-сюда практически каждую неделю?
– Кучу, – признается он со смехом, и эта его невероятная ямочка занимает свое место на его щеке. – Но в этот раз я прилетел на самом деле потому, что мы ищем дом.
– Э, пардон? – переспрашиваю я и подаюсь вперед, уставившись на Миа.
– О чем речь? – подхватывает Лола.
– Адский процесс закончился на этой неделе! – визжит Миа и сияет такой широкой улыбкой, что я могу пересчитать ее зубы, все до единого. – Ансель официально свободен и может искать работу здесь! И у него уже назначено собеседование в Университете Сан-Диего!
– Святые угодники, так это же потрясающе! – Я вскакиваю с места и заставляю Оливера уступить мне место, чтобы я могла обнять Миа с другой стороны. – Я так рада за вас, ребята!
Лола присоединяется к нашему девичьему кружку, и я слышу, как Ансель говорит что-то про видеокамеру и кленовый сироп.
Я выбираюсь из нашего треугольника и шлепаю Анселя по руке, а потом поправляю рубашку:
– Поверить не могу! Похоже, мы действительно сможем теперь быть все время вместе!
– Ну почти, – возражает Лола с выражением «ой как неловко!» на лице.
– А, точно. Кроме Финна, – заявляю я, и все смотрят на меня так, будто я – огромное хрупкое яйцо, которое катится к краю стола. Я начинаю смеяться – слишком громко, совершенно как сумасшедшая. И от этого неловкость становится еще больше. – Само собой, я понимаю, что его здесь нет.
Потом я добавляю непонятно зачем, просто потому, что мои губы все еще шевелятся и никто не приходит меня спасти:
– Он же уехал, не попрощавшись.
Лола фыркает и гладит меня по плечу:
– Ш-ш-ш, чокнутая.
Я снова начинаю смеяться:
– Получилось слегка с перебором, типа Гленн Клоуз, да?
– Слегка, – соглашается Ансель, смеясь.
– Я ездил к нему на прошлых выходных, – сообщает Оливер, и клянусь, у меня в голове словно взрывается бомба.
– Ты встречался с Финном?
– Да. Полетел, чтобы понять, что с ним, мать его, происходит, раз уж никто не удосужился мне об этом рассказать, – и он бросает на меня многозначительный взгляд, но потом подмигивает.
И как, понял? Вот что я имею в виду, когда говорю про бесстрастное лицо Оливера. По его реакции две недели назад я бы в жизни не сказала, что он настолько обеспокоен этим поспешным отъездом Финна, что способен оставить свой новенький магазин в руках не слишком надежного Не-Джо и полететь в Канаду, чтобы все проверить.
Я хочу сказать что-нибудь и показать всем, что меня не крючит от боли при мысли о том, что кто-то другой летал проведать Финна. И по тому, как они все смотрят на меня, я понимаю, что они ожидают от меня сейчас какой-нибудь колкости или остроты, чтобы разрядить атмосферу… Но я не могу.
На самом деле я устала злиться. Все время злиться – это очень утомительно, да и я никогда в этом особо не преуспевала. Я чертовски скучаю по Финну, скучаю по своему человеку и чувствую, как от ревности к Оливеру, потому что он видел его на этих выходных, разливается горячий румянец на моей шее.
– Ты в порядке? – мягко спрашивает Лола.
– Не совсем, – признаюсь я. – Мне нужно лететь туда на следующей неделе, чтобы посмотреть на лодки вместе с Сэлом. И мы приглашаем Финна на ланч, чтобы поблагодарить его за то, что согласился быть консультантом. Я заранее знаю, что все будет очень неловко, и мне будет сложно его видеть, потому что он так умеет вести себя отстраненно и профессионально. И от всего этого мне так грустно!
Боже, ненавижу себя за то, какой честной я становлюсь, когда чувствую отчаяние. Родители как будто натренировали меня по системе Павлова – рассказывать обо всем, что я чувствую, если это достаточно серьезные чувства, которые нельзя подвергать сарказму.
– Если тебе станет легче, – говорит Оливер, – он выглядел точно так же, как ты сейчас, когда я сказал ему, что ты приезжала его искать ко мне домой в тот день, когда он сбежал.
