– Я, Шварц, можно сказать, в рубашке родился. Вот вернулся из длительной и тяжелой командировки.
Один. А отправилось нас туда восемь человек, не считая разного сброда.
Завьялов с жадностью впитывал информацию. Откуда ему было знать, что слова Чижа – не пьяные откровения, а заранее продуманная Матросом фраза.
Утром к ларькам подъехал Валет и поманил собравшегося уходить лейтенанта:
– Такие дела, команда вынуждена на ходу перестраиваться. Ты хорошо себя зарекомендовал, и тебе хотят поручить другую, более серьезную работу. Короче, в семь вечера подскочишь на улицу Байкальскую к кинотеатру “Урал”, тебя там найдут. И ничего у меня не спрашивай. Я сам не знаю того человека, который будет твоим начальником.
Тут бы Завьялову насторожиться, проанализировать резкое изменение своего статуса, но его убедили слова “проговорившегося” Чижа о потере командой семерых братков. Конечно, для банды это был серьезный удар, и встревоженный Матрос спешно тасовал свое воинство, будто истрепанную колоду карт.
Без трех минут семь лейтенант стоял возле кинотеатра. Вскоре к нему подошел худой долговязый тип с невыразительным лицом без особых примет. Только его глаза, цепкие и злые, если присмотреться, надолго врезались в память.
– Ты, что ли, Шварцем будешь? – на всякий случай уточнил он и, заметив утвердительный кивок, сообщил:
– А меня Ужом кличут. Идем, земеля, чего нашим гражданам глаза мозолить. Среди них ведь разные типы попадаются.
Лейтенант подумал, что мог бы разделаться с Ужом одним хорошим ударом. Кстати, откуда он взялся? Когда оперативники знакомили его с описанием членов команды, об Уже не упомянули и полслова. Может, он тоже новичок?
К сожалению, даже показания Комбата не вывели милицию на след Ужа. Он был настолько осторожен и везуч, что до сих пор не удавалось засечь хотя бы один его контакт с Матросом.
Уж подвел Завьялова к “Жигулям”, знавшим в своей жизни гораздо лучшие времена.
– Оружие есть? – спросил он, устроившись за рулем.
Вопрос был задан самым небрежным тоном, и Завьялов решил ответить в том же духе:
– Кто его знает? Может, нет, а может, и есть. Надо поискать, – Ты мне здесь не остри, салага! – неожиданно взъярился Уж. – За любую дурацкую шуточку можем оба получить лет по десять усиленного режима. И запомни, я тут главный, от моих слов хозяину зависит твое будущее. Если покажешь себя, купишь со временем коттедж, шикарную “тачку”, будешь отдыхать в пятизвездных отелях с видом на море. А нет – опять вернешься за ларечниками копейки сшибать. Риск, конечно, минимальный, зато выше малогабаритной хибары и подержанной “бээмвухи” тебе не подняться. Теперь о деле. Сейчас подскочим в одно место, ты возьмешь бабки и передашь азиату по кличке Тигран. А поскольку бабки очень крутые, я, извини, буду держать тебя на мушке. Еще раз спрашиваю – оружие есть?
Завьялов отрицательно покачал головой, но Уж не удовлетворился этим и тщательно обыскал лейтенанта, когда машина заехала в рощицу и остановилась у одноэтажного приземистого сооружения, напоминавшего добротный, но покосившийся от времени и отсутствия хотя бы минимального ухода сарай. Затем он сунул ключ забавной, давно устаревшей формы в массивный амбарный замок, намертво сцепивший железные скобы дверей. Раздался металлический лязг, громкий скрип, и двери распахнулись. Изнутри ударил густой запах скотного двора.
– Здесь раньше обезьянник был, – пояснил Уж.
– Шутишь, – не поверил ему Завьялов, так как, по его мнению, в России обезьянники могли быть только в зоопарках.
Но убийца говорил на полном серьезе. Давным-давно ученые для своих опытов держали здесь обезьян: макак-резусов, гиббонов, зеленых мартышек, даже шимпанзе. Теперь от былой роскоши остались только опустевшие клетки да неистребимый запах. А сами ученые научились таскать лягушек из болота и ставить ловушки на крыс. Надо же им хоть кого-то резать ради грядущего торжества науки.
Уж щелкнул выключателем. Неожиданно яркий свет озарил четыре ряда клеток – одни поменьше, другие побольше, а две в углу совсем большие, с толстенными железными прутьями, тронутыми налетом бурой ржавчины.
– Здесь шимпанзе сидели. Говорят, хоть они и меньше человека, но здоровые, как штангисты. Не зря тут прутья толщиной с мой большой палец, тонкие бы они запросто сломали. И смотри, какие запоры классные. Я их почистил, смазал, теперь пашут, будто новенькие.
Завьялов наконец поверил, что оказался в старом обезьяннике. Но зачем его привезли сюда? Ведь Уж говорил о больших деньгах и азиате с армянским прозвищем Тигран, которому нужно было передать всю сумму. Тем временем Уж вновь зазвенел ключами. Он распахнул дверцу большой клетки и резко бросил лейтенанту:
– Залезай.
Тут Завьялов впервые ощутил тревогу, которую постарался отогнать от себя. Уж вооружен, он не скрывает этого и уже имел две или три возможности застрелить лейтенанта. К тому же Завьялов не понаслышке знал о состоянии людей, готовящихся убивать себе подобных. В их поведении ощущалась взвинченность, нервозность, иногда обреченность и всегда что-то неуловимое, будто люди заранее предчувствовали приговор Высшего суда за творимые ими злодеяния. Уж только слегка волновался, что нормально для человека, начинающего рискованную, но уже много раз проделанную операцию. В его размеренных движениях не было и намека на готового к смертельному броску хищника. Поэтому Завьялов, слегка поколебавшись, ловким движением тренированного тела прошмыгнул в дверцу.
– Смотри в дальнем углу. Там под опилками съемная дощечка, а под ней сверток с бабками.
Лейтенант стал разгребать мусор и вдруг услышал за спиной щелчок. Он быстро обернулся. Рядом с клеткой, держа в руке пистолет с глушителем, стоял Уж. Кровожадная ухмылка изменила его блеклое лицо до неузнаваемости. Оно стало омерзительно отталкивающим и в то же время очень запоминающимся.
– Ну что, мусор, допрыгался? Сам полез в клетку, глупый бабуин! Извини, что не могу угостить тебя бананом, зато у меня есть парочка свинцовых виноградин. Скоро, очень скоро ты их попробуешь.
Уж ликовал. Ему всегда до спазма в горле хотелось, чтобы жертва знала о своей участи хотя бы за несколько минут перед выстрелом. Увы, человек мог закричать, поднять тревогу, и приходилось стрелять без предварительного уведомления. И наконец свершилось! Причем в глаза смерти затравленно смотрел не абы кто, а сотрудник милиции! О таком можно только мечтать.
– Что молчишь, животное? Попал в обезьянью клетку и сразу говорить разучился? Хорошо, ты у меня будешь безмозглым и немым самцом шимпанзе по кличке Мусорок. За неизлечимую тупость и чтобы не портил славный род шимпанзе, Мусорок приговаривается к кастрации.
Дуло пистолета скользнуло вниз, и тут жажда жизни, словно пружиной, бросила вперед тело лейтенанта. Его нога с огромной силой ударила в прут. Может, тот и был рассчитан на цепкую хватку шимпанзе, но сейчас его нижний конец выскочил из гнезда. Уж инстинктивно среагировал на взметнувшуюся ногу так, словно не было между ними железной преграды. Он отшатнулся в сторону, зацепился за угол клетки из соседнего ряда и с трудом удержался на ногах.
