Музыка стихла, Черняева открыла глаза. О, какое это было жестокое надругательство над ней и знаменитой сказкой! Там чудовище превратилось в красавца, а здесь остался престарелый депутатствующий урод. Он крепче сжал объятия, словно надеясь слиться в одно целое с роскошным женским телом.
– Женечка, а ты, дружочек, ничего не забыл? – вкрадчивым голосом спросила Черняева.
– Что я мог забыть? – поинтересовался депутат, самонадеянно решив, что женщина имеет в виду презервативы.
– Тебе давно пора принимать ле-ка-а-рства! – громко и нараспев выдала Анастасия Леонидовна.
Но и тут депутат – старый пройдоха – ловко извернулся.
– Под лекарством ты имела в виду себя? – похотливо спросил он, и его рука, скользнув на ягодицу, прижала бедро женщины к вяло наливающемуся мужскому естеству.
Черняева с необычайной ясностью поняла, что она в ловушке. Никакие ее уговоры и хитроумные уловки не остановят раздираемого похотью депутата. Можно было бы освободиться силой, но и она, увы, не на ее стороне. Разве что улучить момент и шандарахнуть любезного Женечку бутылкой по башке. А если она перестарается? Вот привалит счастье журналюгам! “Депутат Мосгордумы в пьяной ссоре убивает члена нижней палаты Парламента!” “Бутылка и женщина свели в могилу одного из лидеров проправительственной думской фракции!” Нет, о бутылке лучше забыть. Может, сделать, как в кино? Привязать руки Женечки к спинкам кровати, посулив райское наслаждение, и быстренько смыться?
Тут Евгений отпустил, даже почти оттолкнул ее и неразборчиво пробормотал:
– Погоди, я сейчас.
Черняева почувствовала удачу. На цыпочках она двинулась за вышедшим из комнаты депутатом. Тот щелкнул выключателем и скрылся в туалете.
– И привязывать не надо! – радостно подумала женщина, закрывая дверь на защелку.
Она торопливо собрала свои вещи и под аккомпанемент барабанного стука в дверь выскочила из квартиры.
– Хватит пока Волыне депутата Моссовета, – старалась успокоить себя Анастасия Леонидовна, нервно давя кнопку лифта.
Но в душе нарастал замораживающий сердце ужас.
Глава 39
Всю неделю Григорий Адамович провел в радостных хлопотах. Его деньги и настойчивость сотворили обыкновенное в российских условиях чудо – их с Наташей расписали через три дня после подачи заявления. С детских лет воспитанный атеистом, он решительно отверг Наташино предложение венчаться в церкви, одержав первую и единственную победу в их зарождающихся семейных отношениях. Всем остальным требованиям невесты он подчинился без возражений. Коровин хотел устроить свадьбу в ресторане, однако новые родственники сняли для этого рабочую столовую, где у тещи имелись знакомства.
– Ресторан нас в Москве ждет, – не уставали они напоминать ему.
В столовую набилось больше сотни человек – близкие родственники, дальние родственники, родственники родственников, знакомые, знакомые знакомых. Даже дефективный Валек сумел пристроиться в уголке. Но обошлось без мордобоя, так как стараниями тестя за порядком следили шустрые ребята в милицейской форме. После свадьбы каким-то чудом оказавшийся в этой глуши “Линкольн” отвез молодых домой, и Григорий Адамович в полной мере оценил милые утехи начавшейся семейной жизни.
Его радость омрачали лишь мысли о поездке в Москву. Он хорошо помнил слова Волыны и по сто раз на день то проклинал, то благословлял тот час, когда связался с рубинами. С одной стороны, только благодаря им он нашел такую замечательную жену. С другой – из-за них он может в любой момент оказаться за решеткой. Кое-как Коровин утешил себя мыслью, что милиция безуспешно ищет куда более опасных преступников, и начал собираться в дорогу. Умница Наташа сама предложила родителям выехать через несколько дней после Григория Адамовича, дать ему время привести в порядок квартиру и разобраться с другими вопросами. Правда, тесть заикнулся было, что временно они могли бы пожить в гостинице, но теща тут же осадила его, заявив:
– Ты знаешь, каких бешеных денег стоит в Москве гостиница? Пусть лучше зятек дочке шубку справит, Стоявшая рядом Наташа горячо поддержала мать, хотя и по другим соображениям. С нее хватило своей гостиницы, зачем еще мотаться по чужим.
Прилетев в Москву, Коровин тут же стал названивать сестре. Ее не оказалось ни дома, ни на работе. Григорий Адамович чертыхнулся в сердцах. Без предварительной разведки он боялся ехать в свою квартиру – вдруг засада. Конечно, вероятность этого была ничтожно мала, но, случись такое, Коровин слишком многое терял.
Коровин отправился в магазин, намереваясь забрать из сейфа часть оставшейся наличности, поскольку содержимым его кошелька сейчас бы побрезговал самый жалкий карманник. Он робко, как бомж в салон элитной одежды, шагнул на порог родного магазина и, тихо поздоровавшись, спросил у ближайшей продавщицы:
– Меня не искали какие-нибудь посторонние люди?
– Да нет. Ой, Григорий Адамович, а вы похудели. Знаете, это вам идет.
"Не только похудеешь, но и позеленеешь с такой нервотрепкой”, – подумал Коровин, войдя в кабинет. Он не подозревал, что судьба уготовила ему жестокое испытание…
* * *
Рублев крайне редко пользовался лифтом, с необыкновенной легкостью забираясь на шестой этаж. Вот если бы он жил в Америке на сотом этаже небоскреба, тогда, наверное, не стал бы всякий раз ходить пешком. Хотя… Была у Комбата такая черта – чем больше трудности, тем решительнее он стремился их преодолеть.
В этот раз он вышел из квартиры с Дашей, для которой лифт был чем-то вроде столичного развлечения, а не жизненной необходимостью. Пришлось Рублеву составить девушке компанию и вместе с ней зайти в грохочущий железный ящик. Лифт медленно пополз вниз, затем вдруг дернулся, издал скрежет, наводящий на мысль об агонии железного механизма, и встал. Напрасно Комбат жал кнопки – строптивый агрегат игнорировал отчаянные попытки Рублева вдохнуть в него жизнь. Лишь через час вызванные диспетчером лифтеры освободили их из удушливого плена. Один из лифтеров, уже опохмелившийся с утра и оттого пребывавший в отличном настроении, благодушно заметил:
– Странный нынче мужик пошел. Может, ему единственный раз в жизни повезло с такой красоткой наедине остаться, а он возмущается.
И ведь как в воду глядел лифтер, угадал насчет редкостного везения, хотя касалось оно совсем другого дела. Не сломайся лифт, Комбат разминулся бы с Коровиным. Но благодаря непредвиденной задержке Рублев пришел в магазин буквально через минуту после хозяина. А тут еще одна из продавщиц дала маху, на вопрос Комбата сердито ответила:
– Он занят и велел не пускать к нему людей. И хотя остальные продавщицы дружно соврали, будто хозяина нет, заветное слово было сказано. Наметанным глазом Рублев вычислил нужную дверь, и не успели девушки опомниться, как он скрылся за ней. В ярком свете люминесцентных ламп Комбат увидел человека, который на мгновение замер, а потом развернулся и двинулся к черному входу. Незнакомец вполне соответствовал описанию, которое дал Тарзан. Рублев в два прыжка настиг его и ухватил за плечо, готовый второй рукой заткнуть ему рот, если вздумает кричать. Но Григорий Адамович, принявший Комбата за сотрудника милиции, тоже боялся поднимать шум. Он повернул искаженное страхом лицо и жалко пролепетал:
