Не ответив, Ивга заняла место за рулем.
* * *
Она открыла ворота пультом-брелоком на связке ключей. Створка отъехала; Клавдий стоял на пороге, в домашних джинсах и толстом вязаном свитере.
Остро глянул на Ивгу. На дне его глаз что-то на секунду прояснилось; потом он посмотрел на Эгле и задержал взгляд. Ивга увидела, как Эгле ежится, будто пытаясь стать меньше ростом. Клавдий смотрел на нее, закусив губу.
Все надежды Ивги, сколько их ни было, рухнули. Она все прочитала по его глазам.
– Это моя вина, – дрогнувшим голосом сказала Ивга. – Целиком и полностью. Я признаю.
– Я прошла очищенный обряд, – быстро проговорила Эгле, отворачиваясь от него, загораживаясь ладонями. – Инициация без скверны. Я целительница. Я должна помочь Мартину.
Клавдий снова посмотрел на Ивгу, и она не смогла выдержать его взгляд:
– Пощади ее. Пожалуйста.
– Ивга мне не верит, – Эгле заговорила громче, не двигаясь с места, сидя на заднем сиденье внедорожника, глядя в сторону. – Но это очень просто доказать. Прямо сейчас. Я его спасу. Вы увидите.
– Твоя машина выросла и как-то почернела, – сказал Клавдий, обращаясь к Ивге. Он стоял, загораживая дверь, будто невзначай. Ивга сделала шаг:
– Мне можно войти?!
Он помедлил, потом отступил в сторону.
* * *
То, что стояло в дверях, не было человеком. Эгле не могла на это смотреть. Великий Инквизитор, увиденный глазами действующей ведьмы, казался универсальной мясорубкой, бронированной машиной для потрошения. Эгле знала, что должна спешить к Мартину, но не могла подняться с места.
– Эгле, – сказал Клавдий. – Ну как же так?
– Я целительница!
– Вы флаг-ведьма с колодцем под семьдесят… или чуть больше, не могу точно сказать, пока вы на меня не смотрите.
– Я не флаг-ведьма! Вы ошибаетесь! Вы просто никогда не видели таких, как я! Их раньше не было, потому что белый обряд…
– Выходите из машины, – сказал он тихо. Эгле похолодела: «Клавдий убьет вас, как только увидит». Ивга ушла, оставила ее одну… Ничего ему не объяснила…
– Дайте мне шанс! – закричала она шепотом. – Разве так трудно?! Вы все увидите! Вы убедитесь! Дайте шанс!
Он очень долго молчал. Эгле прикрывала глаза ладонями, как щитком.
– Ладно, – сказал он. – Идемте.
* * *
С возвращением Ивги все чудовищно, прекрасно изменилось, к лучшему и к худшему одновременно. Он сбросил с души один камень, чтобы тут же навалить на себя другой. Но теперь он точно знал, что будет дальше, и это был вовсе не самый ужасный исход.
Ивга сидела у изголовья Мартина, не касаясь, застыв, погрузившись в оцепенение. Медицинская аппаратура была задвинута в угол, Клавдий знал, что она не понадобится.
Эгле с порога бросилась к Мартину. Увидела его и отшатнулась, потом упала на колени рядом с диваном, зажмурилась, глубоко вдохнула, будто собираясь с силами. Клавдий заметил, что Ивга избегает на нее смотреть.
– Ивга, – позвал он вполголоса.
Она нехотя оставила Мартина. Вслед за Клавдием вышла на кухню. Ивга двое суток не спала, осунулась, но почему-то казалась моложе своих лет, ровесницей Мартина.
– Что за машина? – спросил он отрывисто.
– Из селения Тышка. Долго рассказывать.
– Ты облилась бензином?
– Меня пытались сжечь на костре. Там самосуды в полный рост, в этой Ридне.
Клавдий беззвучно выругался:
– Зачем? Зачем вы туда поехали?! За чистой инициацией?!
– Да.
Он выругался вслух.
– Я не прошу прощения, потому что такое не прощают, – сказала Ивга. – Девочка…
– Флаг-ведьма.
– Понятно, – пробормотала она очень хрипло. – Ну что же, Клав… Мне больше нечего сказать.
– Иди к Мартину. – Он дождался, пока Ивга выйдет, потом прислонился лбом к холодной стене и на секунду зажмурил глаза.
* * *
Мартин выглядел хуже, чем накануне. Гораздо хуже. Эгле несколько секунд пыталась сообразить, как к нему подступиться. Что делать с раной на руке. Что делать с сердцем, к которому тянутся черные нити. С чего начать.
Мартин сказал тогда – проклятье двухсотлетней ведьмы. Теперь Эгле должна была отыскать, где скрыто проклятье, и отменить его. Но, разглядывая его распухшую черную ладонь, она не видела ничего, кроме раны. Может, проклятье прячется внутри? Растворилось в крови? Она знала все об истории костюма – броши, пуговицы, кошельки, зеркальца, гребни… но не имела ни малейшего понятия о «не-графических знаках».
Она нарочно села спиной к двери на кухню, куда ушел Клавдий. Его присутствие пугало ее. Она не хотела на него смотреть, даже краем глаза. Клавдий мешал ей. Он ей не верил, вот почему она растерялась.
Пора сосредоточиться. Она обязательно справится. Он могла бы дотянуться до камина и разжечь его, не прикасаясь, не двигаясь с места. Она могла бы закрутить вихрь, выбить стекла. Но Клавдий мешал. Клавдия она боялась.
Из кухни вернулась Ивга, бледная, растерянная, страшно подавленная. Подвинула стул к дивану, села рядом с Мартином, напротив Эгле. Ивга тоже не верила ей, и это было особенно обидно.
Ничего. Чем скорее она исцелит Мартина, тем быстрее эти двое устыдятся.
* * *
Когда он снова вошел в гостиную и уселся за обеденный стол, Эгле, напрягшись, повернулась так, чтобы наверняка его не видеть. Клавдий открыл компьютер.
Распоряжения на случай своей смерти он начал составлять давно, но пора было придать документу законченный вид, в соответствии с моментом. Он возглавлял Инквизицию тридцать пять лет и не хотел бы, чтобы после его ухода в Совете начались свары и хаос. Теперь, когда Ивга вернулась, он мог думать о будущем совершенно спокойно.
Он не удержался и посмотрел на Ивгу поверх экрана. Она не поднимала глаз, глядя только на Мартина.
Клавдий улыбнулся; Ивга не прошла обряд. Ивга вернулась. Какое счастье.
* * *
Эгле попыталась вспомнить песню, которая звучала у нее в ушах, когда она ступила на каменную улитку там, в зимнем лесу враждебной, опасной Ридны. Провинции, где Эгле родилась и выросла. Вспоминались только осколки, обрывки.
– Уходи, чернота, – забормотала Эгле, протянув над Мартином дрожащие руки. – Уходи, яд. Уходи, проклятье. Я приказываю, я прогоняю…
Она представила, что от ее ладоней исходит свет, что она греет, очищает, освещает эту рану. Она мысленно обращалась к Мартину, обещая помощь, исцеление, призывая его к себе, – но Мартин не отвечал.
Левая его рука была пробита и почернела. В правой мертво зажат серебряный нож.
