В ответ на запрос о деньгах министр финансов скрутил тугую оскорбительную фигу. Клавдию пришлось зловеще оскалиться и призвать в свидетели герцога; финансирование было дано, но Клавдий не испытал от этого ни радости, ни удовлетворения. «…Ибо матка, Матерь-Ведьма, затаилась так близко, что я не могу спать, чуя ее дух… И не далее как сегодня я схвачу ее шею железными клещами, которые уже выковала моя воля…»
– Патрон, один человек звонит вам вот уже второй день… по частному делу. Соединить?
– Имя?
– Юлиан Митец…
– Следовало доложить раньше… Соедини.
Щелчок в трубке.
– Да, Юлек, я слушаю…
– Клавдий… Силы небесные, Клав, я уже не чаял до тебя добраться…
– Сейчас тяжело, Юлек. У меня минута времени… Я слушаю.
– Клав, я… ты можешь сказать мне, что происходит? Прямо все с ума посходили, никто не верит этим сводкам, ведьмы… Клав, если не можешь сказать, то хоть намекни… Уехать? За границу? Так, говорят, за границей то же самое…
Клавдий прикрыл глаза. В стекло молотил по-осеннему холодный дождь. Кажется, даже со снегом.
– Нет надобности уезжать… Сиди у себя, только в Вижну не показывайся, избегай людных мест и Назара не пускай… Все обойдется, не трусь.
– Клав, ты серьезно говоришь? Ты уверен?..
– Извини, Юлек, у меня действительно нет времени. Как-нибудь встретимся, запасись вином… Привет.
– Да, Клав… Да, извини… до свидания…
Трубка легла на рычаг.
На душу Клавдия лег камень.
Ему было неприятно, что Юлиан так и не спросил о судьбе Ивги.
Хотя что услышал бы он в ответ? «Я сам позабочусь о ее судьбе, как позаботился о судьбе всех виженских ведьм»?..
* * *
Сперва было нападение на отряд, конвоирующий за город партию неинициированных ведьм. Нападавшие, все как один хоккеисты клуба «Вижна», десять здоровенных парней, вооруженных десятком клюшек и парой дамских пистолетов, наголову разбили конвой и в течение восьми с половиной минут освободили ведьм, причем эти последние провалились потом как бы сквозь землю. Оставшиеся в живых конвоиры клялись потом, что слышали смех, «как в метро», и что коренастые, стриженные под ноль спортсмены отбрасывали тени стройных женщин с длинными волосами; Клавдий морщился, как от боли, подолгу водил ладонью над крупной картой пригородов, выслушивал доклады районных инквизиторов и время от времени бросал опергруппу в отдаленную, ничем не примечательную точку охваченного паникой города.
Дважды опергруппы находили на указанном месте покинутое, еще теплое гнездо. Нашли еще один зал для инициаций – на сухом дне пустого школьного бассейна; трижды облава оказывалась удачной, и жертвами опергрупп стали две матерых и четыре новоиспеченных ведьмы.
От прежних ведьм – таких привычных Клавдию, коварных и прямолинейных, трусливых и отважных ведьм «мирного» времени – этих пойманных «сударынь» отличало полное безразличие к собственной судьбе. Они лишены были инстинкта самосохранения. Они оставались равнодушны и к посулам, и к пыткам, их совершенно не интересовали сроки собственной казни, и даже новообращенные, прошедшие инициацию несколько дней назад, уже не содержали в душе ничего человеческого. При словах «нерожденная мать» в их глазах на мгновение вспыхивали издевательские желтые огоньки – и это была единственная реакция, доказывающая, что пленницы не глухие.
Клавдий не пытался заглянуть с помощью Ивги в мир их побуждений. Себе он объяснил это тем, что метод «зеркала» не оправдал надежд; на самом деле виной тому были гадливость, испытываемая им перед этими жуткими душами, и нежелание погружать в них Ивгу.
Следующим событием стало то, что дуэт молодых перспективных инквизиторов хитроумным образом изловил для Клавдия «трамвайщицу». Бывшую стриптизершу ночного клуба «Тролли», за которой сам Великий Инквизитор гонялся на машине с выбитым передним стеклом. Которую он не на шутку подозревал в том, что она и есть ведьма-матка. Нерожденная мать. Или уже рожденная?..
Она криво улыбнулась – приветствуя врага, уже однажды ей проигравшего; небывало мощная щит-ведьма, только и всего. С колодцем восемьдесят пять. С железной защитой, с профессиональным и артистичным бесстыдством ночной танцовщицы.
– Твоя мать отреклась от тебя, Ани.
Нет, он не сбил ее с толку. Ни на мгновение; ответом была снова улыбка, на этот раз презрительная.
– Иначе почему же она позволила тебе попасть в мои руки? Ты ведь умрешь сегодня же, Ани, костер для тебя сложен…
Ни страха, ни замешательства.
– Где твоя мать, Ани? Где твоя великолепная мать? Укажи мне дорогу. Она не будет против.
– Ты так этого хочешь?
Голос ведьмы голос обладал обертонами, от которых беззвучно напряглись стражники в темных углах. Голос проникал под кожу, расслаблял, вибрировал, издевался.
– Ты умрешь, Великий Инквизитор.
– Все умрут.
– Все умрут тоже, но ты умрешь раньше… на костре. Нерожденная мать ждет тебя… будет ждать…
– Так ждет – или только собирается?
– Ты не поймешь… Довольствуйся тем, что видишь глазами. Мне тебя жаль.
В подтверждение своих последних слов она действительно улыбнулась с сочувствием. И замолчала; и – Клавдий знал – до самой смерти не сказала больше ни слова.
* * *
Спустя пять минут после того, как на стол Клавдия лег отчет о казни стриптизерши, случилось еще одно событие.
В кабинет с неприличной поспешностью заскочил референт. Уже по одному лихорадочному блеску его глаз Клавдий понял, что дело исключительное.
– Патрон, там… к вам… Его сиятельство герцог. Э-э-э…
Клавдий с отвращением покосился на переполненную пепельницу. Оглядел комнату, увитую полотнищами дыма, будто сизыми удушливыми бинтами. Ни один герцог Вижны сроду не бывал в этом кабинете, ни один Великий Инквизитор не удостаивался такой чести… Если это, конечно, честь.
Он поднялся навстречу гостю, стараясь точно выдерживать пропорцию между собственным достоинством и подобающим почтением. В его, Клавдия, жилах не набралось бы и стакана столь благородной крови, какая доверху наполняла особу герцога; его сиятельство был высок и сутул, со слегка отвисшими щеками и глубокими ямами глазниц. На дне этих ям, напоминавших Клавдию ловушки в земле, сидели хищные, ядовитые, жесткие глаза.
– Вы слишком много курите, господин Великий Инквизитор.
Многообещающее начало разговора, угрюмо подумал Клавдий. Вроде бы неофициальное. Вроде бы с интонациями удрученного папаши, которому надоели неуспехи сына по математике. Любопытно, а не назначен ли на завтра внеплановый Совет кураторов. Такое уже бывало – тайно от Великого Инквизитора рассылались приглашения, и, представ в один прекрасный день перед собранием бескомпромиссных коллег, глава Инквизиции вдруг обнаруживал, что из-под его зада чудесным образом вылетело высокое кресло…
