Книга Ведьмин зов , страница 77. Автор книги Марина и Сергей Дяченко

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ведьмин зов »

Cтраница 77

– Ивга, – сказал он так мягко, как только мог. – Когда эти дурацкие времена закончатся… А они ведь закончатся когда-нибудь… Снимем тебе квартиру. С окнами на реку. Будешь жить, как хочешь, ключ будет только у тебя… Если пожелаешь, можем даже над дверью приколотить табличку: «Здесь живет абсолютно свободная ведьма»… Но сейчас нельзя. Надо хотя бы видимость создать, чтобы ни у кого не было повода возмутиться – а почему эта ведьма на особом положении…

– У вас из-за меня неприятности, – сказала она с короткой усмешкой. – Слухи, сплетни, недовольство… Я-то думала, что уж на кого-кого, а на вас повлиять тяжело…

Он сдержал внезапное раздражение. Усмехнулся, показывая, как мало задел его упрек:

– Хочешь, помогу тебе собраться?

– Мне собираться недолго, – сообщила она, глядя в сторону. – Я всю жизнь так… трусики-носочки в сумку, куртка-джинсы, пара кроссовок, билет на поезд – и вперед… Только на этот раз билетом снабжаете вы.

– Хорошо бы ты не обижала напрасно человека, который ради тебя… ладно, молчу, умолкаю.

– Почему умолкаете? – Она вскинула голову, заставив ярче вспыхнуть рыжий пожар своих блестящих волос. – Давайте, говорите… Выйдет прекрасный монолог для серийной мелодрамы. «Я так много сделал для нее, она же платит мне черной неблагодарностью…»

Он вздохнул и повернулся к двери, будто собираясь уходить; она догнала его в проеме и вдруг обняла за плечи. Так крепко и так неожиданно, что он замер.

– Клавдий… Мне чего-то муторно. Не оставляйте меня, пожалуйста. Единственный человек, которому… можно, вроде как, верить… Возьмите меня на вечер к себе. Вроде как ребенка берут, чтобы назавтра он веселее в приют топал… Один разочек. Послабление… А? Клавдий, а?..

Он накрыл ладонями ее руки на своих плечах.

Откуда шпионы его сиятельства взяли, что между Великим Инквизитором и его подопечной существует «безумная любовь»? Стандарт мышления – если мужчина в летах и при власти покровительствует красивой девчонке – значит…

Ему вспомнился лисенок из его детства. Несчастный узник за двойной железной сеткой. Вольнолюбивое существо, рожденное в тюрьме и для тюрьмы…

– Ивга, ты на меня сильно обижаешься?

– За что? Да за что же?.. Клав, я же понимаю, я все… Простите меня. Пустите меня… на один вечер, я на диване тихонечко… И даже, если хотите…

Он обернулся.

Она покраснела. Она стояла, мучительно алая, с пунцовыми ушами, со слезами, навернувшимися на глаза:

– Нет… я не то имела в виду… Клав, не смотрите так. Ну простите, простите, пожалуйста, я так много видела… мужиков, которых за одно… за это легко купить… Теперь вы обо мне подумаете, что я… А я о вас так никогда не думала, клянусь… Ну что я за дура, ну кто меня за язык…

– Не плачь. Ничего я такого не думаю.

– Правда?..

– Я немножко разбираюсь… в ведьмах. Не плачь.

* * *

Это был самый длинный вечер в Ивгиной жизни.

Первую его половину она провела в совершенном одиночестве, в огромной квартире на площади Победного Штурма, перед темным экраном телевизора. Холодный закат за окнами погрузил жилище Клавдия в нехороший красный свет – к счастью, ненадолго, закат благополучно погас, и Ивга осталась сперва в сумерках, а потом и в темноте.

Тогда она через силу поднялась, нащупала на журнальном столике лампу, щелкнула выключателем и увидела комнату уже в другом, теплом, желтовато-оранжевом цвете; перемена к лучшему не обманула Ивгу. Она вернулась в свое кресло, села и снова уставилась на темный экран.

Ее жизнь в который раз менялась. Снова резко и нежданно; Ивга еще не до конца понимала, что случится завтра, – но интуиция ее, обостренная годами скитаний, не оставляла ни малейшей надежды.

Она сидела, полностью расслабившись в объятиях мягкого кресла, никак не пытаясь обуздать поток медленно тянущихся мыслей. Она отдыхала. Это последняя возможность отдохнуть.

Она думала о тюрьме. Потому что, как бы ни обманывал себя Клавдий, – а она понимала, что он себя обманывает, – решетка, упавшая за спиной плененной ведьмы, уже никогда не пожелает подниматься. Особенно в Ведьмин век. Особенно если ведьму зовут Ивга Лис.

Возможно, у Ивги потихоньку развивалась мания преследования. Или мания величия, или обе вместе; она сидела перед темным экраном, и в душе ее крепла уверенность, что все тюрьмы, темницы и застенки мира готовы перегрызться между собой, повыбивать друг другу железные прутья и переломать шипы, лишь бы заполучить в свое чрево эту лису, свободного зверя, который не может жить иначе, кроме как на свободе…

За прошедший месяц она стала старше на много-много лет. Не Назар бросил ее, и не она бросила Назара – нет, она попросту отказалась от своей мечты, в которой было утро, солнечный луч на полу и звон посуды под руками любимого человека. Мечта ли недостойна ее, она ли недостойна мечты – скорее всего, ни то и ни другое; мечта просто потеряла смысл, сделавшись совсем уж недосягаемой.

Мир, окружавший Ивгу, изменился вместе с ней. Раньше она была просто лисицей, бегущей по осеннему сжатому полю, открытому взглядам и выстрелам; были безжалостные, равнодушные охотники, но было и высокое небо, и ельник, где можно спрятаться; теперь охотников стало неизмеримо больше, и поле превратилось в стеклянную шахматную доску, и выбивающаяся из сил лиса видела под собой пропасти и чудовищные провалы, о которых раньше ее слабый ум не мог и помыслить…

На кухне оглушительно тикали часы. Ивга спохватилась; поднялась, босиком прошла в коридор, постояла у входной двери. Поднесла к глазам собственные часы на потертом ремешке, старые, много раз бывавшие в починке…

И вспомнила, что это подарок матери. Может быть, единственный. Все, что осталось у Ивги со времен детства.

Часы показывали половину одиннадцатого. Клавдия не было; темный город за окнами молчал, и только время от времени тишину вспарывал звук военного мотора, а темноту – лучи мобильных прожекторов…

Пока Ивга смотрела на часы, они стали. Секундная стрелка в последний раз дернулась и замерла; Ивга вернулась к лампе, покрутила колечко завода, постучала по стеклу.

Стали мои часы, стали,
Имя мое забудь, стали…
Золотой цветок в мире стали —
пробил час, и часы стали…

Она прерывисто вздохнула. Где-то там, в затаившемся городе, в грозно ощерившемся Дворце Инквизиции, сосредоточенно губил ее товарок-ведьм непостижимый человек Клавдий Старж.

На какое-то мгновение ей сделалось нестерпимо жутко при мысли, что он не вернется до утра. Что она так и будет сидеть в полумраке, и ждать, и думать – а он не придет…

Нет, он же знает, что она здесь. Он вернется. Он придет…

Хотя, если вдуматься, что она для него значит? Ее желания, ее страх?..

Инструмент. Зеркальце для работы; бывшая невеста непутевого парня, оказавшегося сыном старого друга, ну как тут не помочь, ну хоть попытаться…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация