Один из самых известных серийных убийц в мире спасает его от синтетического суккуба – да уж, такое быстро не забудешь.
– Вы именно тот тип человека, а если быть точным, то на сегодняшний день единственный тип, который я бы хотел сохранить. Я с тем же успехом могу убить себя. А я, к слову, не из разряда самоубийц.
– Это ведь вы прятались в «Зале убийц»?
– Да. На груди у меня была пришпилена табличка с именем Альберт Симмондс. Еще одна из множества неточностей.
– Так Кабал приютил у себя сбежавших из Лэйдстоунской тюрьмы?
– Да, конечно же. Нас больше, чем восковых фигур.
– Но зачем?
– Зачем? Мы продали ему души. Я атеист, поэтому для меня потеря была невелика. – Симпкинс взглянул на труп Лейлы, который постепенно сдувался и растекался лужей на удивление правильной формы. – По крайней мере, я был атеистом. Да и потом всем нам светил Ад еще до того, как мы подписали контракт. Так что разницы никакой.
– Контракт? – переспросил Бэрроу. – У него есть контракты?
– О да. Я свой прочел, прежде чем подписывать. А вот остальные – нет. Думаю, все дело в том, что половина из них не умеет читать, а остальные были слишком счастливы оказаться на свободе. Но все очень четко составлено, правда, уж больно много устаревших терминов. Однако контракт носит обязывающий характер. Обладатель контракта имеет все права на душу подписавшего в случае его или ее смерти. Впрочем, полагаю, вполне стандартный договор, если работаешь на Сатану.
– Послушайте, мистер Симпкинс…
– О, вы даже не забыли произнести «п» в середине! Да благословит вас Господь, мистер Бэрроу!
– Мне нужно найти эти контракты и уничтожить. Вы мне поможете?
– Я? О нет, извините. Я не герой.
– Но – я надеюсь, вы простите меня за то, что я вам об этом напоминаю, – вы можете незамеченным пробраться туда, где меня сразу засекут.
Симпкинс покачал головой с явным сожалением.
– Боюсь, здесь это не работает. Когда я это понял, то начал подозревать, что с цирком не все ладно. Многие сотрудники могут меня видеть, и думаю, причина кроется в том, что – взять, к примеру, хотя бы эту юную леди – они совсем не люди. На самом деле, чем меньше в них человеческого, тем скорее они меня заметят. Боюсь, я не смогу напрямую вам помочь. Однако, если мое мнение для вас хотя бы что-то значит, вам стоит заглянуть в ящик мистера Кабала. Он в его офисе в поезде. – Симпкинс взглянул на нож. – Думаю, он мне больше не понадобится.
Он швырнул оружие на пол и наблюдал за тем, как оно с грохотом прокатилось и замерло. Симпкинс улыбнулся.
– Легче, чем бросить курить. Хорошего вечера, бывший детектив-инспектор Бэрроу.
– Всего доброго, мистер Симпкинс, – ответил Бэрроу.
Он смотрел, как Симпкинс скрылся через заднюю дверь. Дав ему две минуты, Бэрроу последовал за ним: он переступил через кучку резиновых мелочей и газетных вырезок, по дороге поднял выброшенный Симпкинсом нож для хлеба. Заднюю дверь отперли ключом. Рядом лежала кость, обмотанная тряпкой и волосами, густо смазанная жиром. Симпкинс застал охранника врасплох, догадался Бэрроу. Цирк был странным местом, но, похоже, Фрэнк начинал понимать правила игры. Он сверился с часами. Двадцать минут двенадцатого. Он направился к поезду.
Глава пятнадцатая
В которой часы бьют полночь и наступает рассвет
Кабал стоял на вершине спиральной горки с театральным биноклем в руке и руководил операцией. Он мешал поздним посетителям, желающим прокатиться на аттракционе, но ему на это было совершенно наплевать.
– Эй, папаша, – окликнул его молодой хиппи, демонстрируя, что давно забытое снова вошло в моду.
Кабал медленно опустил бинокль и взглянул на оскорбившего его юнца таким ледяным взглядом, что от него мог замерзнуть даже сухой лед. Опыта у юнца было маловато, зато дерзости хватало с лихвой, поэтому он ничего не заметил.
– Эй, чувак, ты че тут торчишь. Не видишь, моя герла пройти хочет.
Герла глуповато улыбнулась, сделала книксен и сказала: «Добрый вечер, сэр».
– Давайте-ка посмотрим, правильно ли я понимаю вашу смесь арго, молодой человек, – начал Кабал, который был всего на каких-то десять лет старше, но расценивал слово «молодой» как синоним слова «глупый». – Вы хотите сказать, что, стоя на вершине моей спиральной горки, я каким-то образом мешаю вашей… – он взглянул на девушку, и та снова глупо улыбнулась, – юной леди.
– А ты сечешь, чувак, – юнец топтался на месте, скрещивал руки то так, то сяк и показывал козу; Кабал даже задумался, в своем ли он уме. – Я вот чего тебе скажу, дубина, ты…
– Ну-ка, постой. Мне кажется, я уловил слово «дубина». Ты назвал меня дубиной?
– А то, дубина, дубина. Ты… Я скажу, кто ты такой! Свинья! А, отвали от меня, мерзавец!
Ибо в этот момент Кабал схватил парня за загривок и спустил с горки головой вперед.
– Полагаю, вы в состоянии сами спуститься, – обратился он к девушке и надел очки.
– О, конечно. Простите Руперта. Он немного придурок, но ужасный красавчик. Что ж, чао. – Она мило улыбнулась и исчезла из виду, скатившись с горки.
– Чао, леди, – бросил Костлявый, который только что поднялся на верх аттракциона. – Костлявый докладывает генералу. Никаких следов нашего парня. Он так хорошо скрывается… – Костлявый замолк в поисках подходящего сравнения, – что вот-вот появится. Вроде того.
Некромант косо посмотрел на него, и Костлявый попытался снова.
– Я лишь пытаюсь сказать, что мы не можем нигде его найти. Он испарился, босс.
– Периметр под охраной?
– О да. Даже голубоглазый хорек не проскочит мимо. Я и сам не понимаю этой фразы.
С лестницы донеслось мощное звяканье, и появился Боббинс. Он выглядел расстроенным, но в своей обычной сияющей манере.
– Сэр! О, сэр! Смотрите! – он протянул некроманту коричневый бумажный пакет.
Кабал заглянул внутрь, медленно опустил в пакет руку и вытащил стирательную резинку, с которой капала слизь. Некромант покопался еще и нашел старую рекламу стелек-супинаторов для туфель, тоже пропитанную слизью.
– Лейла?
– Ее кто-то убил, сэр! Но кто способен на такое?
Кабал вдруг подумал, что Боббинс слишком милый для дитя Сатаны.
– А что с ее телохранителем?
– Тоже мертв! А еще пропал один парень из Лэйдстоунской тюрьмы.
Не иначе как дело рук Бэрроу. Теперь он знает, что борется не с людьми, и ему незачем брать заложников. Никаких угрызений совести. Что ж, отныне можно не церемониться. Некромант сбросил перчатку и прикусил костяшку пальца. Он задумался. Была половина двенадцатого – у него полчаса, чтобы нейтрализовать Бэрроу и найти одну последнюю душу. Слишком мало времени, чтобы успеть и то и другое без помощи Хорста – куда он, кстати, запропастился? В общем, придется Бэрроу стать счастливым донором. Кабал сосредоточился: куда бы он направился на месте Бэрроу? Из цирка выбраться тот не может. Бывший инспектор знает, в чем суть сего мероприятия, и совершенно ее не одобряет. Он понимает, что ему повсюду грозит опасность. Значит, пора переходить в наступление. Но какова будет цель?
