– Куда?
Вопрос вырвался птичьим карканьем. Сердце заныло, кулаки сжались. Вот, значит, как! На надгробную плиту поскупились, а сами на ее деньги…
– Так в дом к ней. Чего пустовать-то? От племянницы наследство хорошее осталось, единственно, с братом делить пришлось, ну да Оливер как-то дело обставил, что ему больше вышло.
Ненависть к дяде росла, словно подпитываемое сухостоем пламя. Правильно она записала вещи на его имя, а Кара-то думала, стеснялась!
– И то верно, зачем солдату деньги, – продолжала разглагольствовать соседка. – Убьют, кому достанутся?
– Сестрам, – мрачно ответила Кара.
Побелевшие пальцы сжались в кулаки. Плавала бы в безвременье за Гранью и ничего бы не знала. Зачем некромант воскресил? Теперь в сто раз больнее, чем когда она по стеклу ходила или веревку трогала. Родные люди!.. А как копнешь, так хуже врагов.
– Девкам? – рассмеялась собеседницам. – Хватит с них приданого, все равно в другие семьи уйдут. У Оливера своих три штуки, куда ему еще чужих содержать? Нет, денежки в семье должны оставаться, доход приносить. Оливер на них маслобойню купил.
Соседка говорила бы дальше, но Кара не желала ее слушать. Сухо поблагодарив, молодая женщина побрела прочь. Она умело пресекла попытки любопытной кухарки выпытать свое имя: знакомая, мол, давно не навещала. Планы Кары несколько изменились: она хотела изменить распределение наследства. А не выйдет, пусть некромант в качестве компенсации за моральные страдания воскресит ненадолго мужа. Потребуется, Кара сама рукой покойника водить будет, лишь бы остаться без средств. Ничего, умереть можно и на съемной квартире, на том свете деньги не нужны.
Где-то на половине пути Кара сообразила, что с ней творится нечто странное, хотя, если разобраться, любое ее действие – несусветная странность. Но эта, пожалуй, самая главная. Она не обморозилась! Мерзла, дрожала, но не погружалась в приятное состояние сонного небытия. «А ведь верно! – Молодая женщина остановилась, поправила прилипшую, увлажнившуюся от дыхания вуаль. – Я часами лежала на снегу, сейчас на мне только платье – и ничего. Ноги и руки не отнялись, глаза не закрываются». Напрашивался один единственный вывод – воскресшая покойница стала бессмертной. Экспериментировать и проверять, подействует ли на нее веревка или, скажем, утопление, Кара не собиралась. Любой результат бы ее не устроил. Нахлебаться воды и умереть от удушья – одинаково сомнительная перспектива. «Ладно, хотя бы чинно в гроб лягу, а не скорчусь под забором», – утешила себя молодая женщина. Во всем нужно искать плюсы.
За год, прошедший с ее смерти, бывший скромный домик вдовы преобразился и теперь напоминал самый настоящий особняк, только без каменных драконов или василисков перед входом. С помощью чужого наследства дела у дяди пошли хорошо, раз он сумел расширить первый этаж и надстроить второй. Каменный, под блестящей черепичной крышей, дом манил глаз. От садика, в котором Кара нередко спасалась от назойливых поклонников, тоже ничего не осталось, зато появилась важная латунная табличка у почтового ящика. Прогулявшись вдоль фасада и убедившись, дядя добился своего, пустил соседям пыль в глаза, молодая женщина направилась ко входу. На стук ответили не сразу, Каре пришлось барабанить снова и снова, чтобы дверь приоткрылась, явив заспанное женское лицо неопределенного возраста. Рыжей крашенной незнакомке с равным успехом могло оказаться и двадцать, и сорок, но в одном Кара не сомневалась, жизненного опыта у визави на все шестьдесят.
– Что надо? – грубо спросила женщина. – Воскресенье, нормальные люди спят.
– А я ненормальная и не человек, – нашлась Кара и плечом отодвинула остолбеневшую рыжую с дороги.
Она могла бы поднять вуаль и доказать справедливость своих слов, но решила повременить с тяжелыми аргументами. При всем нахальстве, у женщины могло оказаться слабое сердце.
– Эй, куда!
Спохватившись, рыжая преградила Каре дорогу. Воскресшая покойница ответила вопросом:
– А вы кто?
Женщина в зеленом халате с жуткими розочками не растерялась:
– А вам кто нужен?
– Оливер Стен.
– Так я его жена, – важно раздулась любительница розочек и презрительно осмотрела продрогшую гостью. – Богадельня в другой стороне.
– Спасибо, я не тороплюсь. Оливер уже встал?
– Да послушайте вы!..
Тут уж Кара не выдержала и с кривой улыбкой, на иную ее мышцы оказались неспособны, подняла вуаль. Эффект вышел ошеломительный, молодую дядину супругу – выходит, с прежней он развелся – как ветром сдуло. Молодец, крепкая: в обморок не упала, ни звука не издала. Остановившись против зеркала в прихожей, Кара со вздохом вернула вуаль на место и направилась наверх. Она полагала, спальня находится именно там, подальше от шума и суеты. Если дядя стремился подражать аристократам, то и дом обустроил соответственно. Помнится, господин Барк тоже не спал на одном этаже с кухней. Раз жена не успела переодеться, ее супруг тоже пока в кровати. Так даже лучше, вряд ли дядюшка станет прыгать со второго этажа. Интересно, а куда делась его рыжеволосая супруга? Вариантов два: или она забилась под стол, или ищет справедливости у стражей порядка. По известным причинам первое Каре нравилось гораздо больше.
Оливер брился, когда к нему без стука пожаловала гостья с того света. Она предусмотрительно придерживала вуаль – кровавая драма в ее планы не входила.
– Кто там? – недовольно буркнул хозяин и неохотно отложил лезвие. – Джиневьева?
– Не угадали, – беззаботно отозвалась Кара и плотно притворила дверь, – всего лишь ваша племянница.
– Денег нет, проваливай! – грубо ответил Оливер и вернулся к прежнему занятию.
Раз – и посреди плотной пены образовалась гладкая ровная дорожка.
– Вы не поняли, – молодая женщина бесцеремонно уселась на разобранную постель, – я другая племянница. Та, которую вы похоронили и на деньги которой сейчас живете.
Бритва выпала у мужчины из рук, каким-то чудом не причинив вреда. Оливер затрясся и обернулся к Каре. Та еще раз убедилась, совесть у него нечиста.
– Глупая шутка, леди! – Однако он пытался держать лицо.
– Мне и «госпожи» хватит, – заметила молодая женщина и посетовала: – Помнится, при жизни вы называли меня исключительно «дурой» и «неблагодарной зазнайкой».
Лицо Оливера стремительно меняло цвет. Примерив несколько оттенков, оно остановилось на зеленом, хотя с рубашкой лучше бы сочетался красный.
– Кто вы? Кто вас вообще пустил?
Дядя набросился на племянницу с кулаками, но та извернулась, оказалась за его спиной.
– Рыжая особа. К сожалению, мы не представлены. Когда я умирала, вы еще жили с Этель. Теперь, как посмотрю, – Кара усмехнулась и взялась за край вуали, готовая в любую минуту явить свой лучезарный лик, – и мать, и дети забыты, их променяли на маслобойню.
