Гарт Доввин тоже напрягся, разглядывая Мари. Почесал лысый затылок, но не сообразил, где мог её видеть.
- Имя?! – армеец приблизился вплотную.
Знал бы Доввин, как далек его «устрашающий» вид от опасных сыновей Зимы, с которыми Мари приходилось общаться в последнее время!
- Не хочешь говорить? - правильно истолковал эу молчание пленницы. - Отлично! Пойдешь в тюрьму. Её стены делают воришек разговорчивыми.
Протест в душе Мари не созревал постепенно, как сочный плод на высокой яблоне. Он обрушился безжалостной лавиной. Никакой тюрьмы! Срединная территория и ничего больше! Неважно, что придется для этого сделать!
«Не вздумай применять свои умения! Ни к чему людям знать, что ты стихийница».
Предупреждение Ёллу потеряло значимость. Не вышло выбраться по-хорошему, ну и пусть! Наглые людишки, презрительно хихикающие, радуясь её поражению, сейчас узнают, каково связываться с высшей дочерью Зимы! Узор получился сам собой, даже стараться не пришлось. Пояс Стихий способствовал успеху. Из одной руки вылетела вьюга в лицо толстяку, из другой - ледяной смерч, направленный поверх голов остальных армейцев.
- В чем дело, Доввин? - издевательским тоном поинтересовалась Мари, видя, как пятится перепуганный эу, и разбегаются его коллеги. – Ты хотел узнать моё имя?! Меня зовут Мари! Мари Ситэрра! Зу Ситэрра! Теперь вспомнил, мерзавец? Куда же ты? Давай поиграем, я только разминаться начала! – каждое слово стихийница сопровождала очередной порцией мокрого снега в ошалевшую физиономию армейца. – Ты боишься? Отчего же? Тебе же не страшно издеваться над шу и их детьми! Чего же теперь испугался? Противник не по зубам?!
Мари потеряла контроль и могла бы превратить Доввина в ледяную статую. Наверняка, этим бы и закончилась показательная порка, если б зад пятящегося армейца не встретился с телегой. От неожиданности эу подпрыгнул и завалился внутрь. Телега дернулась. Лошадь, издав бодрое ржание, резвой трусцой ринулась прочь, увозя грохочущее транспортное средство, в котором барахтался поверженный эу.
Мари проводила толстяка мстительным взглядом и подхватила с булыжников дорожную сумку. Следовало спешить. Неприятели в бирюзовой форме разбежались, однако таинственный враг в чёрной карете притаился неподалеку. Не ровен час, нападет. Размышляя, как в лабиринте улочек отыскать трактир Пьетри, Мари завернула за угол и остановилась, как вкопанная.
- Далеко собралась, Ситэрра? Не пешком ли до дома? – ядовито поинтересовался Рофус Сильвана, вылезая из кареты.
Нет, не из чёрной, а обычной синей, со знаком Орэна на дверце - колосом и кукурузой, выращиваемыми на здешних полях. Рядом с высокопоставленным стихийником Зимы стояли четверо армейцев, прибывших вместе с ним.
- Что за балаган ты устроила? Королева Северина тебя в порошок сотрет, когда узнает. Чего застыла, Ситэрра? Живо в карету!
Глядя на перекошенную, раскрасневшуюся физиономию Рофуса, Мари чётко осознала, что скорее умрет, нежели выполнит указание.
«Вирту пожелала, чтобы предатель лишился дара. И так случилось, воробышек. Он больше не может управлять погодой».
Мари сплела новый узор. Она ждала, что Рофус ответит или предвосхитит удар. Но единственное, что он сделал – прикрыл лицо ладонью от хлесткого снега.
- Ты! – закричала Мари, лишившись последних сомнений. - Ты! Ты! Негодяй! – она шла на стихийника без дара, пока новая партия эу резво уносила прочь ноги. – Я уничтожу тебя! – снежные вихри вылетали из рук один злее другого. – Вирту не сделала тебе ничего плохого! Трус! Ничтожество!
Рофус, и впрямь, выглядел ничтожным. Упал на четвереньки и ничего - абсолютно ничего - не мог противопоставить чужому погодному дару.
- Прекрати! – приказал он, задыхаясь.
- Мерзавец! – не унималась Мари. – Каким же грозным ты любишь притворяться, когда чувствуешь чужой страх. Но ты сам боишься! Трус! Трус!
Глаза застлала пелена слёз.
Великое небо! И это её корни? Родословная? Часть её самой?
Стараясь не разрыдаться, Мари прекратила снежную атаку и пошла прочь - сначала медленно, потом всё ускоряясь и ускоряясь. Перешла на бег. Обессиленные ноги грозились в любой момент подкоситься от неимоверной усталости. Но она бежала, не задаваясь вопросом, куда направляется и зачем. Бежала. Бежала. Пока кто-то не подставил ловкую подножку.
Перед глазами мелькнула колесо кареты. Чёрной кареты!
Мари вскочила и наслала на обидчика - седого кучера, закутанного в черный плащ, столп колючих снежинок. Приготовилась наградить его чем-то существеннее, но кто-то подкрался сзади и обхватил запястья, нажав на особые точки, парализующие руки стихийников. Леденея от ужаса, дочь Зимы почувствовала на коже ткань перчаток.
- Прекрати артачиться, Мари Ситэрра. Хватит на сегодня представлений, - вкрадчиво прошептал в ухо глубокий женский голос. – Я сказала, спокойно! – неприятельница сильнее вдавила пальцы в живую плоть. – Не вырывайся. Я отпущу тебя, если пообещаешь вести себя, как приличная зу. Ну!
- Обещаю, - простонала Мари, задыхаясь от резкой боли.
Давление прекратилось. Стихийница, сжимая зубы, чтобы сдержать слезы злости, повернулась и встретилась с холодными серыми глазами. Как лед. Нет, как сотни тысяч айсбергов. Из-под капюшона незнакомки выбивались черные волосы, смешанные с редкими белоснежными прядями.
- Кто вы?
- Роксэль Норлок. Да-да, сестра Элии. Так и знала, глупая девчонка, что ты вляпаешься в неприятности. Садись в карету! Надо увести тебя отсюда, пока армия эу не вышла на тропу войны. Тебе нельзя возвращаться в Зимний Дворец.
- П-п-почему? – Мари ощутила, что разум уплывает от переизбытка потрясений.
- Милосердней было бы придушить тебя на месте. Сегодня ночью убили Хладу. Точнее, добили. А заодно потравили с дюжину слуг, охраняющих Королевские покои. Ты следующая на очереди.
Мари пошатнулась, но устояла на ногах и без единого звука позволила Роксэль запихнуть себя в черную карету.
Глава 11. Осколки Пути
Роксэль, гневно сверкая ледяными глазами, велела Мари не сметь открывать рта. Особенно, чтобы извергать вопросы, с ответами на которые стоило повременить. Юной стихийнице – ошарашенной и не на шутку испуганной – ничего не оставалось, как молчать и исподтишка разглядывать спутницу. Любоваться женщиной, перед которой не устоял бессердечный Инэй Дората.
Красота Роксэль была насыщенной, завораживающей и опасной. Представительница независимого совета ни капли не походила на Элию, словно они и не сестры вовсе. В облике старшей Норлок сквозила настоящая Зима – жестокая и властная. Весенняя кровь нашла отражение лишь в черных волосах. Но ледяное Время Года и здесь проявилось - в виде белоснежных прядок. Правильные черты лица дарили Роксэль утонченность, а чуть надутые ярко-алые губы выдавали непростой характер. Хлада со всем изяществом и юной свежестью заведомо проигрывала. Не спасала даже разница в десять с лишним лет! Не случайно Королева злилась. Любая бы на её месте сходила б с ума от ревности.
