- Зу Ситэрра, - заговорил Дот Циаби. – Я задам несколько вопросов. Советую не лгать и отвечать прямо. Поведайте, что мать рассказывала о своей семье?
Мари вытянулась струной.
- Ничего. Мне было пять лет, когда мамы не стало. Лучше спросите абу Горшуа. Это он занимался моей родословной.
Лукас кашлянул, оценив маленькую месть.
- Боюсь, ваша матушка оказалась слишком прозорливой, - проворчал Дот Циаби. - Мои лучшие сыщики ничего не раскопали о её прошлом.
Мари закусила губу. Она знала, где родилась и выросла Вирту. Будь её воля, оставили бы эти сведения при себе. Но о происхождении гадалки знали Ёллу и Рофус. Первый мог проговориться под нажимом, второй сделать это в отместку, узнав, что в отцовстве Мари подозревают главного погодника.
- Вы хотите установить, - стихийница судорожно взвешивала в уме все «за» и «против», - откуда мама приехала в Орэн. Понять, мог ли с ней встречаться зу Эрсла.
- Совершенно верно, - кивнул Дот Циаби.
- Мама жила в Зимнем Дворце, - выпалила Мари. Лучше раскрыть тайну самой, чем пожинать неприятности, когда это сделают другие. – В низах. Я недавно это выяснила и сильно удивилась. Мама не хотела, чтобы о её даре предвидения узнали. Не прельщало играть ту же роль, что и дед. Он был Королевским предсказателем.
- Ты - правнучка Эрнуса?! – воскликнул Его Величество и неприязненно поморщился. – Старый плут! Жаль, он умер до того, как я стал Королем. Непременно бы приказал отрезать ему язык за враньё.
- Инэй, - предостерег друга Грэм.
Дот Циаби с подозрением взглянул на Короля.
- Я слышал, многие предсказания Эрнуса сбылись. Хотя, вам виднее, Ваше Величество. Сейчас важнее другое. Если эта женщина…
- Вирту, - подсказала Мари, видя, что Дот Циаби пытается припомнить имя. Сыщик не счел нужным фиксировать его в памяти, пока не узнал о родстве гадалки с предсказателем клана Дората.
- Если Вирту жила во Дворце, - продолжил он весело, - зу Эрсла мог быть отцом девочки.
- Иган этого не признал, - аккуратно вставил Грэм.
- Какой стихийник бы хвастался романом с женщиной-шу? – главный сыщик хмыкнул, считая вопрос закрытым.
- Я могу поговорить с ним? – спросила Мари, сообразив, что её вот-вот выставят вон.
В зале повисла тишина. Гнетущая и неловкая.
- Боюсь, это невозможно, зу, - мрачно произнес Дот Циаби. – Лукас, проводи, девочку. Ей здесь больше нечего делать.
Мари открыла рот для возражения, но Горшуа схватил её за локоть и прошипел в ухо:
- Это лишнее. Идём.
Дочь Зимы подчинилась. Заполучить сыщика-вора тоже неплохо.
- Мой отец не Эрсла, да? – накинулась она на Горшуа в коридоре. - Почему вы скрываете правду? Что значил подснежник в шкатулке?
- Ты должна кое-что знать, - сыщик перехватил руки Мари, сжавшиеся в кулаки и готовые нанести удары в грудь. – Скоро это всё равно станет достоянием всего Дворца. Иган Эрсла мёртв.
- Как? – Мари попятилась. – Он же не сопротивлялся при аресте! Зачем они…
- Ты не поняла, Ситэрра. Его никто не трогал. Он сам это сделал. В камере. Заморозил собственное сердце, - Горшуа осуждающе покачал головой. - Это могло быть поэтично, если б не выглядело отвратительно.
Мари прислонилась к стене и закрыла ладонью рот - к горлу подкатила тошнота. Представлять, как погодник сотворил с собой такое, не хотелось.
- Почему? – выдавила она через силу.
- Хотел унести тайну в могилу. Теперь никто не узнает правду. Хотя истинная мотивация никого не интересует. Удобнее поверить в самое простое объяснение, - Горшуа поймал стремительный взгляд Мари. – Нет, я не знаю, что двигало Иганом, но не считаю его твоим отцом.
- А кого считаете?
Сыщик тяжело вздохнул. Сделал несколько медленных шагов прочь, пока не уперся в лестничные перила. Положил на них руки. Постоял так с минуту и снова посмотрел на Мари. С толикой пронзительной грусти.
- У меня нет права обсуждать это с тобой.
- Из-за бремени рода? – усмехнулась она, чуть не плача от усталости и досады. Не осталось сил спорить и чего-то требовать. Но сыщик сегодня этого не ждал.
- Я дал клятву, - признался он. - Пообещал, что оставлю в секрете всё, что выяснил о твоём происхождении.
Мари вздрогнула и ударилась затылком о стену. Но не почувствовала боли, хотя в ушах зазвенело.
- К-к-кому? Д-д-дали? – она кинулась к сыщику. Тяжело дыша остановилась близко-близко. Увидела собственное отражение в бледно-серых глазах.
- Моему нанимателю. Мы решили, самое безопасное для тебя – неведение. Я до сих пор уверен, что мы поступили верно, - Горшуа отодвинул Мари от себя, освобождая личное пространство. – Хочешь выяснить правду, спроси Корделию Ловерту. Шкатулка Вирту у неё. Считай это моим подарком на день рождения. И компенсацией за невозможность разгадать тайну Игана Эрслы.
****
Мари не помнила, как вернулась в сиротский дом. Не заметила, как Дворец накрыл хмурый вечер. Юта Дейли за что-то ругала её на кухне, а остальные девушки смеялись. Им не было смешно, но они хотели угодить хозяйке и корчили глумливые гримасы. Мари не слышала обидных слов, а лица хохочущих сироток плыли в тумане. В ушах звучал голос Лукаса Горшуа.
Ловерта! Сказанное сыщиком не укладывалось в голове. Заместительница директора Академии знала тайну Вирту! Она столько лет жила рядом. Отчитывала Мари за тысячу нахальных выходок. Назначала наказания. Твердила о порядочности и степенности. Делала всё это изо дня в день и знала! Понимала, как страдала ученица, гадая о своем происхождении, и молчала. Кем надо быть, чтобы так поступить?!
Мари осознала собственную «ущербность» в первый день в лиловом Замке. Мальчик из Осеннего Дворца спросил, кто её мама и папа. Остальные маленькие стихийники с курса провели вместе почти месяц и успели узнать друг друга. Пятилеток-первогодок селили в Академии в середине июня, пока остальные ученики отдыхали на каникулах. Малышне давали возможность привыкнуть к новым условиям и жизни без родителей до начала учебного года.
Мари растерялась. Она не знала значения слова «папа». Ловерте пришлось потрудиться, чтобы растолковать основные обязанности «прилагающегося» к маме стихийника. Вопрос, куда испарился отец новой ученицы, заставил заместительницу директора развести руками. Зато детей семейные особенности Мари насторожили. Дружить с ней никто не захотел. Кроме другой малышки, с которой не желали играть, потому что она не из Дворцов. И мальчика, впавшего в немилость из-за неуклюжести. Сын Лета в первый же день споткнулся в столовой и опрокинул тарелку с супом на Эмила Буретту.
...Лёжа в постели в крохотной приютской комнате, Мари искала ответ на вопрос: изменилось бы что-нибудь, знай она в детстве, кто её отец. И не могла. Или не хотела. Что дало бы имя, если рядом не было его обладателя?
