Сначала всё шло нормально, даже рутинно. Каждый день мы посещали одну из больниц, врачи осматривали детей, мы, волонтёры, раздавали им подарки. Конечно, видеть радость в глазах больных малышей уже само по себе награда, но я чувствовал, что мне чего-то не хватает, что-то должно произойти – и не происходит. Но на четвертый день это случилось.
Мы, как обычно, приехали в очередную больницу и пошли по палатам, раздавая малышам мягкие игрушки, а детям постарше – фломастеры, невероятную редкость в то время. Мы вошли в одну из больших палат, ребятишки столпились возле нас, улыбались, благодарили, получив подарки, всё как обычно. Но я заметил, что один ребёнок остался в своей кроватке, стоящей в самом дальнем от двери углу. Малыш смотрел на нас огромными печальными глазами, но даже не пытался подойти. Выбрав медвежонка посимпатичнее, я подошёл к кровати, присел на корточки и протянул малышу игрушку. Никогда не забуду это изумление в огромных глазёнках и недоверчивый шёпот: «Это мне?». Честное слово, я чуть не разрыдался. Позже я узнал, что это был первый подарок, первая игрушка, вручённая лично ей.
Джейми прервался, чтобы сглотнуть комок в горле – даже спустя столько лет он не мог спокойно вспоминать ту встречу. А потом продолжил.
– Я смотрел в эти серые омуты и не мог оторваться, не понимая, что со мной происходит. Я спросил: «Как тебя зовут», и малыш ответил: «Настя». До этого момента я был уверен, что передо мной мальчик. Я сказал: «Да, Настя, это тебе» и протянул ей игрушку. Когда она брала медвежонка, наши пальцы соприкоснулись. И всё. В меня словно молния ударила. Это была она – моя половинка. Эта крошечная, робкая, очень больная девочка стала для меня смыслом существования отныне и навеки. Она смотрела на меня со счастливой улыбкой, озарившей её бледное личико, а я понимал, что мы уже никогда больше не расстанемся, чего бы мне это ни стоило.
Я пообещал обязательно прийти к ней снова и отошёл, чтобы поговорить с врачами. То, что я узнал, чуть не сбило меня с ног. Моя суженная, моя половинка, умирала. Она родилась с тяжелым пороком сердца. Сейчас такое уже оперируют, и довольно успешно, но не тогда. Родители отказались от неё сразу же после рождения, едва узнав страшный диагноз. Усыновить ребёнка, которому врачи и года жизни не гарантировали, желающих тоже не нашлось. Так она и жила, а точнее – выживала, деля время между детдомом и больницей. Нужно отдать должное врачам – не имея возможности вылечить её, они, тем не менее, сделали почти невозможное – так долго поддерживали в ней жизнь. Но и они оказались в итоге бессильны – Настя просто тихо угасала. И ни русские врачи, ни наши, приехавшие со мной – никто не давал ей больше месяца жизни. Тогда-то я и понял, почему в этот раз судьба свела нас так рано – ещё немного, и я потерял бы свою половинку, не успев её найти. А теперь я успевал спасти её – у меня было при себе универсальное лекарство от всех болезней.
– И ты её вылечил, – утвердительно кивнула я.
– В итоге – да. Но сначала мне нужно было сделать так, чтобы хотя бы иметь возможность её лечить. А для этого нужно было находиться рядом. Кто бы мне это разрешил? Да и поить её при всех кровью было бы, по меньшей мере, неосторожно.
– И что же вы сделали, сэр? – спросил Эдвард. – Кажется, вы обмолвились о том, что похищение порой – совсем неплохой выход.
– Ты её похитил? – в моём восклицании было поровну удивления и восхищения.
– Да, когда понял, что законные методы не помогут. На следующий день у меня была весьма содержательная беседа с директрисой детского дома, в котором Настя жила в короткие промежутки между больницами. Очень приятная женщина, она была бы рада, если бы девочка обрела семью. Я соврал, что женат – в конце концов, любая из жён моих кузенов не отказалась бы сыграть роль моей жены. Кому, как не им знать всё о половинках и их фантастической связи. Говорил, что мы с женой не можем иметь детей, что давно мечтаем о ребёнке – всё, что уместно было говорить в таком случае. Утверждал, что в Штатах есть врач, который обязательно спасёт Настю, что он может оперировать такие пороки. Даже то, что я иностранец, можно было бы обойти – при желании, найти лазейку в законе можно всегда. Особенно, когда в средствах не ограничен. Директриса была полностью на моей стороне, готова была содействовать мне по мере сил.
Джейми замолчал.
– Но? – не выдержала я. – Здесь так и слышится «но».
– Да, было одно огромное «НО», и об него разбивались все мои благие намерения сделать всё правильно и законно. Время. Его у нас не было. Во-первых, моя виза истекала через пару дней. Во-вторых, этого времени не было у Насти. В общем, вариант с усыновлением отпадал. И я ушёл, сделав вид, что смирился. Кстати, эту фотографию я стащил вместе с личным делом Насти, как только директриса отвернулась. К своему удивлению, я обнаружил, что малышке уже одиннадцать лет. Просто болезнь не давала ей нормально развиваться. Практически все крошечные силёнки её организма уходили на элементарное выживание. На нормальное развитие не оставалось почти ничего. Но и это тоже было поправимо. И в итоге у меня остался лишь один выход – похищение.
– И как ты это проделал? – мне не терпелось узнать подробности.
– Первым делом я вызвал на помощь «кавалерию». Вся семья была в курсе происходящего, и мой брат и два кузена, те, что в тот момент были относительно неподалёку, поспешили ко мне на помощь. После этого я закупил всё необходимое – одежду, продукты, сумку, чтобы всё это упаковать. А ночью прилетел за Настей. Было лето, форточка в палате была открыта, так что мне не составила труда открыть окно и незаметно проникнуть внутрь. Я завернул мою девочку, вместе с медвежонком, в одеяло, взял на руки и улетел. Никто даже не заметил её исчезновения до самого утра.
Когда мы летели в сторону гостиницы, Настя вдруг проснулась. Я-то рассчитывал, что она проснётся уже в номере, когда я буду в человеческом облике. А тут представьте – ночь, страшная высота, и её несёт куда-то огромное крылатое чудовище. А ведь у неё было больное сердце.
– Она очень испугалась? – спросил Эдвард.
– Как ни странно, нет. Всё пошло совсем не так, как я ожидал. Она обрадовалась. Представляете, улыбнулась, обняла меня своими слабыми ручонками за шею и зашептала: «Я знала, что ты прилетишь за мной». Я не поверил своим ушам. Едва выдавил из себя: «Откуда же ты знала?». «Мне Егоровна сказала. Нянечка в больнице. Что скоро за мной прилетит Ангел и заберёт меня с собой. Туда, где я не буду болеть. Только почему-то при этом плакала. А зачем плакать? Ты же за мной прилетел, значит, всё будет хорошо. Я ещё вчера догадалась, что это ты». Я мысленно поблагодарил неизвестную мне Егоровну, которая невольно облегчила мне объяснение и спасла малышку от шока. Но на всякий случай уточнил: «Значит, ты согласна улететь со мной?». А она прижалась лицом к моей шее и прошептала: «Куда угодно!» Её не пугали мои крылья, клыки, твёрдая холодная кожа. Ведь я был её Ангелом.
– У вас это, похоже, семейное, – усмехнулся Эдвард. И уточнил: – Быть ангелами.
– Вполне возможно, – улыбнулся Джейми. – Настя меня до сих пор иногда так называет. Мне нравится.
