Нечего и говорить, что присутствие Софи на премьере повышало шансы Понти на особое внимание газетчиков к его участию в этом фильме. Все произошло так, как он и рассчитывал, однако в утренней прессе появились рецензии на "Доктора Живаго" другого рода, очень резкие в отношении режиссера Дэвида Лина и сценариста Роберта Болта, которые, по мнению критиков, превратили шедевр Бориса Пастернака в достаточно заурядную мыльную оперу.
К счастью, время показало, что "Доктора Живаго" в прокате ждала более счастливая судьба, чем предрекали некоторые знатоки кино. Однако критические нападки и незначительный коммерческий успех не лучшие подарки на Рождество, которые ожидали получить Понти и Софи.
Но были и хорошие новости. Они пришли из Парижа. Прямо накануне закрытия навигации на рождественские каникулы Джулиана Понти получила развод на основании измены мужа. После трехмесячного срока, который давался сторонам, по французскому закону, для того, чтобы супруги еще раз обдумали свое решение — бывшие муж и жена могли снова вступать в брак, если того хотели. Как только Софи вернулась в Рим, она начала покупать все необходимое для наряда невесты.
Глава 14
ЗАМУЖЕМ, НО БЕЗ ДЕТЕЙ
Однако радость Софи от предстоящего брака несколько меркла при воспоминании о человеке, который по традиции подводит дочь к алтарю. На этот раз Риккардо Шиколоне вдруг решил подать в суд на старшую дочь за клеветнические утверждения, которые она сделала в отношении его в интервью, опубликованном в одном немецком журнале.
К этому времени кратковременное примирение Шиколоне и Ромильды Виллани уже закончилось. Как и подозревала Софи, основным мотивом для возвращения Шиколоне "домой" было стремление контролировать финансовое положение дочери и, может быть, получить часть ее богатства. Однако никто в мире, считала сама актриса, за исключением Карло Понти, не должен вмешиваться в ее финансовые дела. Как только Шиколоне понял это, он снова вернулся к своим прежним увлечениям на стороне, и когда Ромильда поймала его, то выставила навсегда. Софи приняла позицию матери, однако ее младшая сестра Мария привязалась к отцу, который стал к этому времени любящим дедушкой для Алессандры, и продолжала поддерживать с ним теплые отношения.
Шиколоне когда-то учился на архитектора, но никогда не имел практики, тем не менее стал строительным подрядчиком и преуспевал в своем бизнесе, чему, несомненно, помогал тот факт, что он был отцом Софи Лорен. Однако, когда она выступила в прессе, обвиняя его за страдания и несчастья в детстве, он решил подать на нее в суд. На предварительном слушании дела в Риме судья однако решил, что утверждения Софи в прессе "не кажутся настолько серьезными, чтобы подорвать репутацию истца".
Отозвав иск, Шиколоне решил защитить себя в статье, которую он продал другому немецкому журналу. Он утверждал, что не оказывал Ромильде и девочкам финансовой помощи только потому, что в трудные военные годы у него самого не было денег. Опровергая рассказ Софи, будто ей и Марии пришлось ходить по Поццуоли босиком, он утверждал, что каждый год платил за пару обуви для каждой из них.
"Софи очень привязана к матери и так и не простила меня за то, что я не хотел жениться на Ромильде, — говорил Шиколоне. — Мария сделана совершенно из другого теста. Она не похожа на Софи, и я счастлив этому. Она тактична и нежна, как настоящая дочь".
Софи была глубоко оскорблена этой статьей, однако воздержалась от дальнейшей публичной перепалки. Она сказала одному из друзей: "Если мой отец когда-либо снова захочет меня видеть, ему придется пойти в кино и купить билет, как любому другому зрителю".
Тем временем Чарли Чаплин пригласил Софи и Марлона Брандо провести выходные дни в его поместье в Вевей в Швейцарии, чтобы познакомить их с окончательным сценарием "Графини из Гонконга" и обсудить планы работы. После обеда в первый вечер Чаплин проиграл запись некоторых отрывков музыкального сопровождения к фильму, которое он сочинил сам, и продолжил тем, что исполнил все эпизоды, изображая всех основных персонажей.
"Во время этого представления, — вспоминала Софи, — годы свалились с него, как одежда. Он все еще имел гибкость и грацию танцора. Очарованная, я смотрела с восторгом за быстрыми движениями его тела, наблюдала за его жестами, как он работает руками и ногами, за живостью и красноречивостью глаз, выразительностью рта и вообще мимики лица".
Брандо явно меньше поддался обаянию мастера. Он клевал носом, и в конце концов голова его опустилась на грудь. Софи была взбешена, однако Чаплина, казалось, это не сильно расстроило. Он отыгрался позже, сказав Брандо, что тот слишком толстый и должен постараться сбросить по крайней мере четыре килограмма ко времени начала съемок.
"Юниверсал пикчерс" заплатила за аренду жилья, и Софи получила сдвоенные апартаменты, выходящие на лондонскую площадь Гросвенор. Это жилье должно было стать ее домом на три месяца. Вскоре Понти собирался присоединиться к ней. Чтобы воспользоваться преимуществами кинематографического бума, который переживала Великобритания, он учредил новую компанию под названием "Бриджиз-филмс" (английское слово "бридж" и итальянское "понти" на обоих языках обозначает "мост") и продал свой первый проект "МГМ".
Хотя Софи не была занята в этом фильме, именно она подала Понти идею о нем, когда прочитала статью в журнале о новой разновидности британских знаменитостей — модных фотографах, таких как Дэвид Бейли и Терри Донаван, и их бешеном стиле жизни. Она предложила сделать фильм об этом мире. Понти недавно отклонил сценарий Микеланджело Антониони, поэтому он спросил режиссера, не заинтересуется ли тот этой идеей. Антониони, который жил в Лондоне со своей давней пассией Моникой Витти, пока она снималась в "Скромной Блэз", уже успел познакомиться с этой средой. Он с удовольствием согласился написать сценарий и стать режиссером фильма, который был бы его первой работой на английском языке.
У Софи тем временем появились первые стычки с Чаплиным, что произошло, и не удивительно, во время примерки одежды и пробы грима. Обедневшая графиня большую часть фильма проводит в шелковой пижаме или в одежде, которую она одолжила у своего друга миллионера, однако Чаплин настаивал на чем-нибудь более соответствующем ее персонажу. Он напомнил Софи, что героини "Огней большого города" и "Новых времен" носили довольно потрепанные платья. Чаплин отправил своих помощников в несколько универсальных магазинов и наконец остановился на варианте довольно невзрачной одежонки стоимостью около девятнадцати долларов.
"Когда Чарли показал ее Софи, я подумал, что с ней сейчас произойдет что-то ужасное — такое было у нее выражение лица, — вспоминал продюсер Джери Эпштейн. — Он объяснил ей, что по замыслу у ее героини нет ни цента. Однако до Софи, которая привыкла быть дорогостоящей и эффектной звездой, это не доходило. В следующий раз она звонила уже из Парижа и предупредила нас, что собирается заказать одежду от Кристиана Диора. Так это все и продолжалось".
До этого Чаплин никогда не снимал фильмы в цвете, поэтому у него не было соответствующего опыта работы с гримом. Когда Софи появилась на репетиции в своем обычном, хотя и вряд ли обыкновенном для большинства, боевом раскрасе, он пришел в ужас. "Иди и умойся, — приказал Чаплин. — Мне не нравится эта татуировка".
