Глава 15
ЗАТВОРНИЧЕСТВО В ШВЕЙЦАРИИ
Софи никогда не забудет 30 марта 1968 года. "Карло был в Лондоне, когда я обнаружила, что беременна, — вспоминала она. — Я позвонила ему, однако прежде, чем смогла что-нибудь сказать, он спросил: "В чем дело?"
"Я жду ребенка", — ответила я ему. Он чуть не вскричал: "О нет! Не надо повторять все снова!" Карло боялся за меня, боялся очередного выкидыша".
Опасаясь даже выходить из дома, не говоря уже о том, чтобы лететь на самолете в Женеву, Софи договорилась о прилете доктора Ваттевилля в Рим, чтобы обсудить стратегию ее поведения, причем как можно быстрее, как только Понти вернется из Лондона. Позже она вспоминала, что Ваттевилль "сказал Карло, что с этого момента мне придется вести жизнь обыкновенной женщины, а не кинозвезды". "Он предписал мне, — продолжала актриса, — больше отдыха и больше оптимизма, и велел оставаться в постели в течение следующих четырех или пяти месяцев. Если за это время ничего не случится, то мне придется пролежать вообще все девять месяцев".
К следующему утру чета Понти решила, что Софи следует немедленно лететь в Женеву с Ваттевиллем и оставаться там под его личным наблюдением до тех пор, пока не родится ребенок. Понти тут же позвонил по телефону и заказал номер для Софи в отеле "Интерконтиненталь", а она в это время проходила тесты в клинике доктора.
"Они делали двадцатичетырехчасовые анализы мочи, что позволило выявить очень низкий уровень эстрогена, — вспоминала Софи. — Доктор сделал мне укол, и я была пока в порядке, поэтому он начал с того, что каждую неделю я проходила тест на эстроген, за которым следовал очередной укол". Эстроген — это гормон, который питает верхний слой матки во время беременности. Доктор считал, что именно его недостаток и стал причиной двух предыдущих выкидышей Софи.
Ваттевилль также предписал Софи транквилизаторы и таблетки для сна, которые сначала изнуряли ее, поскольку она никогда прежде их не принимала и ее организм не был готов к ним. Позже на пресс-конференции доктор утверждал, что он часто прописывает своим пациентам седативные средства, "потому что эмоциональный стресс может привести к смещениям матки и вызвать выкидыш. Когда это повторяется, беспокойство пациента усиливается, поэтому нам приходится давать успокоительные, чтобы разорвать порочный круг, убеждая женщин, что на этот раз все будет хорошо".
Софи решила на все время беременности остановиться в отеле "Интерконтиненталь". Из ее окна открывался прекрасный вид на Женевское озеро и Альпы. Отель был расположен в тихом районе города возле европейской штаб-квартиры ООН. Двойной номер в отеле сдавался за 85 швейцарских франков (около 21 доллара) за ночь, однако роскошный номер Софи на восемнадцатом этаже стоил 4200 франков (около 1050 долларов) за неделю — астрономическая сумма для 1968 года, особенно если учесть, что актриса намеревалась провести там девять месяцев.
Когда позволяли дела, Понти приезжал к Софи на выходные, однако постоянно при ней находилась секретарша Инес Брушиа. Софи настаивала, чтобы мать и сестра оставались в Риме. Она боялась, что, если вся семья соберется вместе, это будет для нее слишком большой эмоциональной нагрузкой.
Временное жилище Софи состояло из гостиной, двух спален с ванными и небольшой кухни, которую по ее просьбе переделали, установив там бытовые приборы, к которым она привыкла у себя дома. Хотя доктор Ваттевилль прописал Софи постельный режим, ей разрешили в первые месяцы вставать на час три раза в день, но чтобы это не утомляло ее. Она наблюдала, как Инес готовит еду, иногда они играли в карты или смотрели телевизор.
Софи отказывалась от услуг персонала отеля, так как боялась их назойливости или, хуже того, что под видом служащего к ней проникнет репортер или папарацци. "Мы сами готовили себе еду, — вспоминала она. — Очень простую и почти без соли и жира. Чаще всего это были макаронные изделия, но без густой подливки. Однажды мне очень захотелось мороженого, и Инес принесла немного, но самое обычное, без ничего".
Только близкие родственники знали о местопребывании Софи, однако, когда уборщица, приходившая в дом ее матери, случайно услышала телефонный разговор и продала его содержание газете "La Stampa" (Печать) за 50 тысяч лир, женевский "Интерконтиненталь" начали штурмовать толпы журналистов. К счастью, вышколенные охранники отеля ни разу не позволили газетчикам пройти дальше коридора.
Доктор Ваттевилль подтвердил, что Софи является его пациенткой, кратко рассказал о предыдущих выкидышах и призвал всех уважать частную жизнь актрисы и не делать ничего такого, что могло бы повредить ей. В результате освещение нового положения Софи в прессе было удивительным как по своим международным масштабам, так и по изобретательности авторов статей. Так, в одной немецкой бульварной газетенке сообщалось, что Софи прячется вместе с неаполитанской девушкой, ожидающей ребенка, чтобы затем купить его у матери и выдавать за своего.
Но были и совсем другого рода отклики. Проблемы Софи, казалось, затронули сердца людей во всем мире, особенно тех, кто сам пережил подобное. Открытки, письма, телеграммы и цветы поступали из всех стран, в том числе из Японии и Аргентины, а затем последовали посылки с детской одеждой и игрушками, некоторые были сделаны своими руками.
Казалось, что многие из католиков также простили Софи ее "вину". Священники и монахини писали, что они молятся о ней. Ее поклонники присылали крестики, медальоны и фигурки Мадонны и своих любимых святых.
"Иногда мне казалось, что мой ребенок будет принадлежать не только мне и Карло, а всему миру, — вспоминала Софи. — Когда солдат, воюющий во Вьетнаме, написал мне, что он молится за меня, это было действительно очень трогательно".
Софи верила, что участие людей ей очень помогло. "Чудесно было сознавать, что люди, не знакомые со мной лично, только по фильмам, относились ко мне как к сестре, — говорила актриса впоследствии. — Не могу точно сказать, почему так случилось, но скорее всего из-за того, что в своих фильмах я играла обычные человеческие характеры, обыкновенных людей — крестьян, матерей, и поэтому моя проблема заставляла многих беспокоиться обо мне. Они считали меня своей и относились ко мне как к близкому человеку. Более того, читая между строк в колонках газет для сплетен, люди понимали, что мое страстное желание иметь ребенка — очень искреннее и глубокое. Вот почему они, должно быть, следили за моей жизнью с такой любовью и нежностью".
Доктор Ваттевилль или кто-то из его персонала приходили каждый день, чтобы проконтролировать состояние Софи. Когда пошел третий месяц беременности, она стала бояться, что все повторится снова. Ее страхи усилились после того, как она начала испытывать тошноту и головокружение. Однако доктор сделал ей инъекцию большой дозы эстрогена, и к следующему дню кризис миновал и она опять почувствовала себя хорошо.
В течение какого-то времени Софи еще нервничала, но когда доктор Ваттевилль принес в ее номер звукоусиливающий аппарат, чтобы она могла слышать биение сердца своего младенца, актриса успокоилась. Правда, поначалу казалось, что ее худшие опасения подтверждаются: когда доктор приложил насадку зонда к ее животу, она ничего не услышала. Но минут через двадцать вдруг уловила внутри себя новый ритм и заплакала от радости.
