Фактически с самых первых времен христианства в церквях имелись иконы: цель их размещения состояла в том, чтобы проиллюстрировать Священную Историю населению, в большинстве своем неграмотному и не имевшему прямого доступа к Писанию. Согласно Отцам Церкви, в этом не было никакого отступления от заповедей, предмета особой набожности. Напротив, объектами поклонения были портреты императора, развешанные повсюду. Перед ними зажигали светильники и курили фимиам — это продолжало дохристианскую традицию, политическая цель которой вполне очевидна. Единственными предметами культа были реликвии (останки) мучеников за веру, впоследствии — святых людей.
С середины VI века это явление приобрело особый размах. Создавать портреты святых начали еще при их жизни. Иконы, как и реликвии, обретали чудесные свойства, что способствовало распространению их собственного культа, поначалу имевшего личный характер. Затем этот культ приобрел общественный характер и очень важное значение: некоторые иконы считались нерукотворными; например, икону Пресвятой Девы, защитницы Константинополя, носили перед стенами столицы во время ее осады аварами в 626 году. Таким образом, икона приобретала могущество, связанное с изображенным объектом. Она стала посредником между Богом и людьми, одним из средств Божьего заступничества вместо заступничества императора, которое в период невзгод VII века не слишком внушало доверие.
Разве не следовало попытаться прибегнуть к помощи сакральных объектов, тем более что уверенность в присутствии божественных сил в материальном мире глубоко укоренилась в грекоримском и восточном мире задолго до появления там христианства и вполне соответствовала представлениям жителей Восточного Средиземноморья VII века? Иконы стали главным элементом византийской жизни: они широко использовались и духовенством, и светскими властями — вместо императорского изображения, и простым людом; они являлись предметом домашнего и публичного почитания. Иконы позволяли сделать доступной божественную помощь, но лишали императора его привилегированного положения как посредника между Богом и людьми.
Лев Исавр, ступивший на престол в 717 году, чтобы защитить столицу во время последней арабской осады, стремился объединить все силы прежде всего вокруг императорской власти. Для этого, начиная с 730 года, он пытался убрать иконы из церквей, но встретил сопротивление части духовенства, в особенности некоторых прелатов Малой Азии. Однако победы над арабами, одержанные им и его сыном Константином V, позволили последнему навязать иконоборчество в ходе Церковного собора, проводившегося в Иерии, азиатском пригороде Константинополя, в 754 году. С тех пор иконоборчество сделалось официальной церковной политикой, которую император был обязан проводить даже силой.
По сути, вопрос опять вращался вокруг представления о Христе, Богоматери и святых. Опираясь на то, что Христос одновременно — Бог и человек, а Бог не может быть изображен, иконоборцы приводили неотразимый довод: изобразить одновременно обе природы Христа-человека — значит смешать эти обе природы и впасть в монофизитство. Если же изображать только Христа-человека, придется разделить оба его начала, что приведет к несторианству. Иконоборчество допускало только символические представления божества: крест, Евхаристию и Слово.
Предводителем иконопочитателей был Иоанн Дамаскин, занимавший некую должность в Халифате, ушедший в палестинский монастырь, расположенный за пределами империи, где имелась возможность более свободно выражать свои мысли. Он исходил из следующей идеи: сам факт воплощения Бога во Христе сделал Бога доступным изображению; Христос есть икона Бога-Отца. Он полемизирует с иконоборцами: так как Христос вполне человек, его можно изобразить, а если нет — это монофизитство, так как в результате смешиваются две Его природы. Очевидно, если можно создавать икону Христа, то тем более можно создавать иконы Богоматери и святых. Иоанн устанавливает иерархию значений икон. Ему остается снять с себя обвинение в идолопоклонничестве. Для этого Иоанн разделяет изображение, то есть материальный предмет, и его прототип, первообраз. Изображение является не предметом культа, а просто объектом почитания: честь, отдаваемая иконе, на самом деле относится к прототипу представленного на ней лица. Таким образом, речь идет о противоположных и непримиримых концепциях воспроизведения Божественного.
Победы, одержанные Львом III и Константином V, увеличили их власть: церковная иерархия, приученная повиноваться, склонилась перед ними, постепенно изменяясь. Единственными серьезными противниками императора были монахи, по крайней мере те из них, кто не принимал иконоборчества, но их число было менее значительным, чем утверждается в работах иконопочитателей. Действительно, множество монастырей существовало главным образом на средства паломников, приходивших туда поклониться иконам и реликвиям — это усиливало аргументы теологов. Монастыри, которые оказывали сопротивление, были переданы в собственность светской власти, а монахи разогнаны. Выиграв сражение за общественное мнение, Константин V устроил публичное осмеяние монахов на Ипподроме Константинополя в присутствии 40 ООО зрителей. Монахи и затворники обоего пола, лишенные присущего им монашеского облачения и переодетые в мирское платье, должны были ходить по беговой дорожке Ипподрома парами — мужчина с женщиной, держась за руки. Это означало превращение их в обычных людей. Преследования были скорее, унизительными, чем жестокими. Представлялась возможность избежать их, если не выступать против власти демонстративно. Например, Стефан Юный смог, однако, спокойно жить на горе Скопас, в нескольких километрах от столицы. Наказание фактически следовало за устройство заговора или за оскорбление властей (Стефан восстановил в тюрьме разогнанный монастырь и попирал ногами императорское изображение).
Однако иконоборчество не встретило поддержки у большинства населения. Иконоборчество столкнулось с оппозицией папства, которое обратилось к Каролингам. Это порождало изоляцию империи и угрожало ее последним владениям в Италии. Чтобы преодолеть изоляцию, императрица Ирина, став регентшей, от имени своего сына Константина VI решила восстановить культ икон, и в 787 году при поддержке папы, созвала новый Церковный собор в Никее. Его нельзя было провести в Константинополе, поскольку население столицы в большинстве своем являлось иконоборческим. Но императоры-иконолюбцы один за другим терпели поражения от болгар. В 813 году болгары осадили Константинополь, и взволнованное население ринулось к могиле Константина V — иконоборца, но императора-победоносца, одерживавшего победы благодаря тому, что являлся иконоборцем. В 815 году Лев V снова созвал Церковный собор в Иерии, где было принято решение, что культ икон не следует расценивать как идолопоклонничество. Два его преемника продолжали эту политику. Церковная иерархия снова подверглась чистке, и несколько монахов оказали сопротивление. Но на этот раз иконоборчество уже не имело ни силы, ни единства. В 843 году, став регентшей при своем сыне Михаиле III, императрица Феодора окончательно восстановила почитание икон — с тех пор это событие стало православным праздником.
Почему все-таки удаляли иконы? Во-первых, стоит отметить, что и в 787-м, и в 843 году иконоборчество навязала именно императорская власть, а не абсолютно подчиненная ей церковная иерархия. Именно императорская власть обеспечила возвращение икон. Таким образом, это было хорошо продуманное политическое решение. Чтобы объяснить его, необходимо иметь в виду по крайней мере два фактора. Во-первых, теологическую дискуссию на высоком уровне, которая привела к созданию более совершенной доктрины, чем существовавшая до Льва III и сформулированная Иоанном Дамаскином, затем Феодором Студитом (умершим в ссылке в 826 году) и патриархом Никифором (умершим в ссылке в 828 году). В результате иконопочитание нашло аргументированную защиту. Во-вторых, важно помнить о чувствах большинства населения: простой народ, любящий иконы и реликвии, оказался весьма чувствителен к монашеской пропаганде. Кроме того, значительная часть аристократии находила чрезмерной непреклонность иконоборцев.
