– О боже мой, – шевелит он беззвучно губами.
Эрик возвращается с наполненной миской, и я выжидающе смотрю на Энтони – каким будет его следующий шаг?
Я даже не успеваю понять, как это происходит. Но вдруг я чувствую руку Оуэна в своих волосах. Я резко поворачиваюсь к нему лицом, а он уже отнимает руку – а в ней комок гуакамоле. Единственное возможное объяснение в том, что я была так сконцентрирована на Энтони, что сама не заметила, как провела грязной рукой по волосам.
– Сначала яблочное пюре, теперь гуакамоле, – ухмыляется Оуэн, вытирая пальцы о салфетку. – В этот раз тебе не удастся свалить вину на свою маленькую сестру.
– Ты что, говоришь, что я грязнуля, Оуэн? – я изображаю обиду на лице.
– Заметь, не я это сказал, а ты, – отвечает он.
Я открываю рот, чтобы отшутиться, но Эрик меня опережает.
– Ребят, вы такие милые, – говорит он. – Как давно вы встречаетесь?
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду меня.
И Оуэна.
Нас с Оуэном.
Я смотрю на Оуэна, и его выражение лица непроницаемо. Что-то среднее между ошеломлением и возмущением, полагаю. Я не знаю, что Эрику кажется таким милым в том, что Оуэн достал у меня из волос гуакамоле, но я растеряна.
– Мы, э-э… – начинаю я, не зная, что бы от меня хотел услышать Энтони или Оуэн. Предполагалось, что он или мой друг, или моя пара на этот вечер в зависимости от ситуации, но я не ожидала, что мне на самом деле придется врать о наших отношениях.
– О, извиняюсь, я ошибся, – быстро поправляется Эрик, увидев мои сомнения, – я думал, что у нас двойное свидание.
И Энтони тут же выпаливает:
– Они вместе уже месяц!
Я метнула в Энтони взгляд, но пришлось улыбнуться. Одно дело – если я сама бы приврала насчет отношений с Оуэном, но если кто-то сделал это за меня, видимо, мне придется подыгрывать. Я успеваю посмотреть на Оуэна извиняющимся взглядом, прежде чем положить свою руку на его. Он смотрит на нее, будто на радиоактивную, но не убирает свою. Ладонь у него теплая.
– Мы встретились на прослушивании для школьной постановки «Ромео и Джульетты», – говорю я Эрику и влюбленно смотрю на Оуэна. Недели репетиций роли Джульетты, как оказалось, научили меня изображать обожание. Оуэн выглядит как испуганный зверь. – Я обещала себе не заводить отношений внутри труппы, но Оуэн не сдавался, – я вижу, как Оуэн закатывает глаза. – Он даже написал обо мне песню для своей знакомой группы, и должна сказать, она… Очень страстная.
Оуэн поворачивается ко мне с блеском в глазах.
– Перед Меган невозможно устоять. У нее выдающиеся актерские способности.
Я прикусываю щеку, чтобы не рассмеяться.
– В конце концов я перестала сопротивляться. Он такой сексуальный монах, – я уставилась на него, подначивая продолжать представление, и он смотрит в ответ, несомненно, готовя следующую фразу.
– Ты в этой пьесе играешь?
Я была так поглощена разговором с Оуэном, что не заметила, как взгляд Эрика теперь устремлен на Энтони.
– У меня есть роль, да, – спокойно отвечает Энтони.
– Он скромничает, – встреваю я. – Он – лучший актер в Стиллмонте. У него огромная роль – видел бы ты его монолог.
– Я бы хотел, – голос Эрика смягчается.
– Я бы мог продемонстрировать кусочек, – предлагает Энтони. Когда он включается в процесс, его флирт весьма впечатляет.
– Прямо сейчас? – улыбается Эрик. – За столом? Посреди ужина?
– В более интимной обстановке, – просто улыбается Энтони, и я еле сдерживаюсь, чтобы не наградить его овациями.
Эрик мешкает, и я знаю, что предложение его привлекает.
– Я бы с удовольствием. Но итоговое представление я бы тоже очень хотел увидеть.
Я уверена, что все в комнате наверняка почувствовали особо заряженную атмосферу. Я вскакиваю с места и хватаю тарелку Энтони.
– Давай я уберу со стола, – торопливо предлагаю я. – Энтони, это было великолепно, как всегда. Мы с Оуэном помоем посуду, так как ты готовил.
Конечно, не то чтобы мне требовалось что-то говорить. Я еще не успела закончить, а Энтони и Эрик уже на полпути к коридору.
Я отношу тарелки к раковине и открываю кран. Оуэн встает рядом еще с парой тарелок. Передает их мне, затем останавливается у раковины, будто пытается решить, стоит ли сказать что-то.
– Сексуальный монах? – наконец спрашивает он с нарочитой небрежностью.
Я взмахиваю ложкой, брызгая ему в лицо водой.
– Я тоже не знала, что передо мной невозможно устоять.
Оуэн шлепает меня полотенцем, улыбаясь.
– Все ты знала, Меган.
Я смеюсь, отмечая, что он не отрекается от сказанного.
Мы уже закончили мытье посуды, и тут я понимаю, что мы давненько не слышали ничего из соседней комнаты; подозрительно (нет, многообещающе) давно. Оуэн, будто прочитав мои мысли, смотрит в том направлении, куда Энтони увел Эрика.
– Как думаешь, что они там делают? – спрашивает он тихо.
– Может, пойдешь посмотришь?
Он оглянулся, глаза его расширились.
– Нет, ну уж нет.
– Ладно. – Я пожимаю плечами. – Тогда жди тут.
Я бросаю полотенце ему в лицо и на цыпочках крадусь по коридору. Спальня Энтони слева, рядом с весьма реалистичным портретом Иисуса. Я знаю о ее расположении только потому, что мы там готовились к экзаменам, благодаря чему я их и сдала, но точно уж не потому, что мы встречались. Дверь приоткрыта, свет оттуда проникает в коридор. Сначала я вижу одну пару коленей на кровати Энтони, потом подвигаюсь, чтобы было лучше видно… Как Энтони и Эрик самозабвенно целуются.
Я довольна. Я задерживаюсь лишь на секунду и вижу, как Энтони толкает Эрика на кровать. Тихонько я возвращаюсь в кухню, где ждет Оуэн. Я улыбаюсь ему до ушей.
– Они страстно целуются, – шепчу я и начинаю расчищать кухонную стойку, разыскивая десерт. Я знаю, что Энтони что-то приготовил.
– Это странновато. Мы теперь просто тут будем ждать, пока они не… э-э-э… пока у них не будет прогресса? – Оуэн скованно встает рядом.
Я двигаю огромный пакет муки, а за ним прятался золотистый яблочный пирог.
– Э-э, ну да, – говорю я через плечо, – ну я не позволю этому пирогу остыть. – Я прохожу мимо Оуэна на пути в гостиную и замечаю скепсис на его лице. – Энтони не возражает, чтобы мы съели пирог, пока у них прогресс, – обещаю я. – Поверь мне, я не впервые в такой ситуации.
Я плюхаюсь на диван и протягиваю Оуэну вилку, своей зачерпывая прямо из центра, ленясь даже его разрезать. Думаю, мой стон восторга от пирога убеждает Оуэна схватить вилку и сесть рядом.
