«Хорошо, что я не сняла плащ при магистре Тайллир, — подумала с запоздалой радостью, — а то из разряда „знатных“ дам перешла бы в категорию „очень знатных“. А таких, — я вздохнула, — магистрат Сегула, наверное, все-таки выдает, несмотря на статус адепта, для соблюдения добрососедских отношений, так сказать». Я придирчиво окинула себя взглядом: платье, которое для невесты принца было скромным, для всех прочих считалось роскошным и, безусловно, подозрительно дорогим. Я уже молчу про фейскую брошку-аглацию!
Кстати… меня посетила неожиданная мысль, и я снова тронула цветок кончиками пальцев: так и есть, на них осталось едва заметное голубое мерцание. Мейра! А ведь цветок волшебный! Во всех смыслах — волшебный! Он напитался магией живой аглации магикус, а фейское искусство сделало из него маленький самообновляющийся источник силы.
Мейра! Мейра! Мейра! Не в этом ли причина моих возросших магических способностей? Я вопросительно посмотрела на себя в зеркало. И что теперь? Если не будет броши, то мне и синее пламя не по силам? Или цветок сработал как катализатор, спонтанно раскрыв то, что было во мне?
Поскольку собственное отражение вразумительного ответа дать не могло, я оглянулась в поисках Мейры. Но, как это обычно бывало, разъяснять происходящее она не собиралась и осталась непроявленной.
Я вздохнула и с трудом выудила из шевелюры чудом удержавшуюся в ней после всех злоключений заколку. Чудом — в прямом смысле, потому что она крепилась в волосах магией, что делало ее стоимость вдвое дороже. Лишившаяся волшебной опоры прическа тут же распалась, и я, помотав головой, чтобы окончательно ее разрушить, быстро переоделась в казенную сорочку. Сначала даже в зеркало смотреть не хотела, чтобы понапрасну себя не нервировать и не вспоминать итерстанские ночные одеяния, но потом все-таки глянула, поморщилась и… решила утешиться поздним ужином.
Он был невелик: кусок сыра, два куска хлеба и кувшин воды, но я и с этим не справилась: уже давно подкарауливавшая меня усталость решила, что пришел ее час. С трудом проглотив кусочек хлеба, я быстренько умылась (ожидаемо — холодной водой, но даже она не смогла меня взбодрить) и, потратив пять минут на возню с бельем (увы, никто не позаботился и не приготовил мне постель), с чувством, близким к эйфории, нырнула под одеяло, приказав магисветильнику погаснуть.
И только когда меня со всех сторон обступила тьма, я… вспомнила. По-настоящему вспомнила про Итерстан и разрешила себе в этих воспоминаниях побарахтаться. Казалось невероятным, что только сегодня утром я шла по коридорам королевского дворца на встречу не с кем-нибудь, а с самой королевой. Только сегодня утром четыре фрейлины, ставшие почти подругами, шутили и одевали меня к приему. Только сегодня… мы целовались с первым принцем. Мысли и чувства сделали ненужный скачок, и я машинально потянулась душой к Делаэрту. К счастью, вовремя одумалась и золотую нить ласкового прикосновения оборвала. Маг он более чем неординарный, вдруг сможет меня по ней магически отыскать? А это было бы некстати. Ведь я не сказала ему правду. Всю правду.
Я вздохнула и перевернулась на бок. А если бы сказала? Отказался бы он от меня? А если нет? А если бы не пожелал отказываться? И… что из этого хуже? Вот то-то. Я запретила себе дальнейшие бесплодные размышления на эту тему.
Подумала с грустью об Оскалке. Вот первый вечер без зубной феи, а я зубы почистила кое-как, без всякой слюны дракона и перемены паст. И ледяная вода тому не оправдание. Я невольно улыбнулась. Неужели только сегодня я была в Итерстане? Та жизнь казалась уже далекой и даже… немного чужой.
Мейра приблизилась и с улыбкой положила ладонь мне на плечо, останавливая бег мыслей, успокаивая и усыпляя одним касанием. Я глубоко вдохнула и благодарно закрыла глаза, в самый последний момент мимоходом заметив две невысокие полупрозрачные фигурки, отделившиеся от входной двери, но постаралась себя убедить, что это уже сон.
Я быстро распахнула глаза и насторожилась, вслушиваясь в тишину. Что-то меня вырвало из сна и заставило испуганно колотиться сердце. Я поводила глазами по сторонам, не сразу припомнив, откуда в моей жизни такая убогая обстановка, и очень медленно, даже осторожно села.
В полночь, видимо, включили прожектор на соседнем здании, потому что половина моей комнаты была залита желтовато-мутным светом, сочившимся из небольшого (зарешеченного, только сейчас заметила!) оконца. Мимоходом посокрушавшись по этому поводу (я что, теперь постоянно буду жить, как в тюрьме?! То в Итерстане, то в Сегуле? Что за странные декоративные элементы на окнах?!), я чуть повернула голову, ища причину моего пробуждения, и… нервно сглотнула.
Полупрозрачное не пойми что ростом мне по колено в количестве двух штук увлеченно тырило со стола мой ужин. Один белесоватый в подтеках балахон с капюшоном как раз волок к краю стола кусок хлеба, чтобы потом сбросить его в подставленные четырехпалые лапки второго балахона, стоявшего внизу.
Балахон двигал хлеб тяжело, с усилием, так, словно катил по столешнице целую краюху, а не один кусок. Цыплячьи лапки с черными изогнутыми когтями второго нетерпеливо и жадно подергивались.
— Мейра! — хрипло прошептала я.
Застигнутый врасплох балахон на столе повернулся на голос, и я едва истерично не заорала, рассмотрев торчащую из-под капюшона крысиную морду. Мейра! Мейра! Мейра! Это что, меня поселили в башне с гигантскими призрачными крысами?! Крысы-мутанты, достаточно стыдливые и цивилизованные, чтобы носить одежду, Мейра меня подери?!
Крыса внизу, что-то тоненько пискнув, метнулась в сторону, прячась за моей же кроватью, а ее подельник на столе выпучил глазки-бусинки и, выронив из костлявых когтистых лапок хлебушек, в изумлении бухнулся на попу, да так и застыл, боясь пошевелиться.
Я смотрела на призрачного посетителя, тот, смешно двигая кончиком носа, смотрел на меня.
— Прячься! — донеслось откуда-то приглушенное шипение. Мейра, неужели из-под моей кровати?! Я передумала спускать на пол ноги, наоборот, под одеялом подтянула их поближе к себе.
— Она нас не видит, — также шепотом ответила сидящая на попе крыса.
— Видит, — возразила крыса внизу.
— Не должна, — с сомнением произнесла первая и, видимо, на пробу подцепила лапой кусок хлеба и тихонько покачала, испытующе поглядывая на меня.
Я вздрогнула.
— Вижу, — сказала я. Прокашлялась и добавила: — И слышу.
— А чего тогда не визжит?! — поразилась крыса под кроватью и даже чуток оттуда вылезла.
Мейра! Да я бы давно завизжала, если бы горло не перехватило от страха и волнения, а потом… потом, когда крыса-воровка так драматично села, застигнутая на месте преступления, я даже… умилилась. Ну то ли я такая извращенка, что даже монстриками умиляюсь, то ли сработало чувство солидарности с товарками по цеху: воровала, представляю, что это такое — в самый ответственный момент нарваться на хозяина добра. Хорошего мало.
Подельник на столе приподнялся и сказал вполне культурно:
