Внезапно звуки стрельбы со стороны Зимнего дворца стихли. Это могло значить что угодно. Могло означать, что дворец пал и что государь захвачен. А могло значить, что мятежники, увидев подтянувшиеся силы верных императору войск, могли уйти или даже сложить оружие. Но времени и возможности выяснить обстановку у генерала Ходнева не было.
Между тем колонна приближалась, явно не собираясь останавливаться. Однако, обгоняя идущих, вперед выдвинулся офицер и закричал, размахивая руками:
– Не стреляйте! У нас приказ спешно укрепить оборону Главного Штаба!
Ходнев нахмурился.
– Я требую остановки колонны до выяснения обстоятельств. Иначе мы открываем огонь без предупреждения!
– Не стреляйте! Мы свои!
Офицер продолжал кричать и размахивать руками, колонна продолжала идти, и не было никаких признаков того, что все они собираются выполнять требование остановиться. Тогда Ходнев отдал короткий приказ:
– Очередь поверх голов.
Рядом загрохотал «Льюис», однако колонна вместо остановки вдруг рассыпалась и открыла огонь по зданию Главного Штаба.
Увидев такой поворот событий, Ходнев приказал бить на поражение. «Льюис» опустил ствол и ударил кинжальным огнем. Его стрельбу подхватили, и вот по площади забили несколько пулеметов и сотня винтовок. Дворцовая площадь для сотен приближавшихся превратилась в кромешный ад. Свистели убийственными осами пули, и невидимая коса смерти буквально разметала то, что еще секунды назад было упорядоченным воинским подразделением, пытавшимся действовать согласованно. Фонтанчики снега и каменного крошева мостовой буквально вскипятили участок вокруг мечущихся, падающих, стонущих и выкрикивающих проклятия, ползущих или в панике бегущих в разные стороны.
Впрочем, вскоре стало понятно, что реальный ущерб от огня все же был значительно ниже, чем могло показаться на первый взгляд. Большей части нападавших удалось рассредоточиться и либо залечь прямо на площади, либо спешно отойти под прикрытие ограды Александровского сада, откуда по зданию Главного Штаба была открыта нестройная винтовочная стрельба.
– А если это действительно были свои, ваше превосходительство? – с сомнением рискнул спросить Сафонов.
Ходнев нахмурился и отрезал:
– Не говорите ерунды, штабс-капитан! Свои бы остановились, а эти лишь зубы заговаривали, стремясь сократить расстояние для броска!
Хотя Дмитрий Иванович и демонстрировал твердую уверенность, в глубине души он все же несколько сомневался в правильности своего поступка. Главным образом смущало его то обстоятельство, что приближавшиеся двигались походной колонной, а не пытались атаковать рассыпанным строем, что было бы логично в сложившихся обстоятельствах, тем более что от Александровского сада до угла здания Главного Штаба расстояние было совсем небольшим – всего-то на один рывок. А потому было непонятным, зачем мятежниками (если это, конечно, мятежники, а не величайшая ошибка генерала Ходнева) понадобился весь этот балаган с движением в колонне по открытому и простреливаемому Дворцовому проезду. Единственным объяснением могло быть желание атаковавших занять здание Главного Штаба без стрельбы, так сказать, хитростью.
«Вот и перехитрили сами себя, – подумал Ходнев, – впрочем, будь на моем месте другой командир, он мог и не принять решение на открытие огня и, вполне вероятно, запустил бы “подкрепление” внутрь здания».
В любом случае на терзания, сомнения и прочие размышления не было ни времени, ни подходящих случаю обстоятельств. Шел бой, в столице мятеж, а на плечах генерала Ходнева ответственность за оборону здания Главного Штаба. Во всяком случае, пока император не отдаст ему другой приказ.
Впрочем, знать бы, кто сейчас император, ибо если власть поменялась…
Петроград.
Военное министерство.
6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь
Тем временем, пока Ходнев командовал обороной и вел горячий бой, военный министр великий князь Александр Михайлович воевал исключительно словами, практически не отрывая от уха трубку телефонного аппарата. Абоненты сменялись, но тема всех переговоров была одна и общая – мятеж в столице и ситуация в полках, которые расквартированы в Петрограде.
А ситуация была явно паршивенькой. Большинство офицеров, с которыми удалось переговорить Сандро, выражали сомнения в том, что вверенные им части выполнят приказ и выступят на подавление мятежа. В казармах шли если еще не митинги, то уже оживленные разговоры, не самым плохим итогом которых было решение о нейтралитете и невмешательстве в происходящие в городе события.
Гораздо лучшей была ситуация в военных училищах, где юнкера требовали выдать им оружие и отправить в бой за государя императора. После выступлений Михаила Второго его фигура была весьма популярна среди юнкеров. К тому же было распространено убеждение, что при Михаиле перед ними открываются большие карьерные перспективы, а если же на престол взойдет малолетний Алексей, то власть останется у старых пердунов, не принимающих нового и задвигающих молодых офицеров подальше.
Во всяком случае, военный министр ожидал выступления до восьми рот юнкеров разных училищ. Сила, конечно, не огромная на фоне сташестидесятитысячного гарнизона столицы, но в сложившихся шатких обстоятельствах – немалая.
Но главным итогом телефонных переговоров Сандро считал установление взаимопонимания и координации действий с министром внутренних дел Глобачевым, выразившейся во взятии под усиленную охрану силами столичного жандармского дивизиона зданий почты, телеграфа и телефонной станции, а также распоряжение министра ВД о полном запрете передачи телеграмм из города и строгий контроль за телефонными переговорами в пределах Петрограда. Для усиления жандармского охранения к этим ключевым зданиям столицы спешно выдвигались юнкера Константиновского артиллерийского училища.
Главной же проблемой оставалась полная неизвестность относительно судьбы самого императора Михаила Второго, и Сандро прекрасно понимал, что если в ближайшие час-два ситуация не прояснится, то контроль над Петроградом будет утрачен бесповоротно.
Петроград.
Лед Невы перед Зимним дворцом.
6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь
Припорошивший лед снег бодро хрустел под ногами. Мы шли сквозь тьму мартовской ночи, все больше удаляясь от Дворцового моста, и старались рассмотреть хоть что-то под ногами. Несведущему человеку может показаться, что прогулка по замерзшей реке может быть чревата лишь неожиданным падением, однако главная и самая неприятная неожиданность, которая грозила нам, заключалась вовсе не в этом, а в том, что можно было угодить в прорубь, лишь прихваченную ночным льдом, и которую в таком скудном освещении было разглядеть совсем непросто. Во всяком случае, именно об этом меня активно предостерегал идущий впереди генерал Климович, который взял на себя функцию передового дозора. Остальная охрана рассыпалась впереди и с боков, высматривая трещины и полыньи на льду. Так что рядом со мной шел только генерал Кутепов.
