– И позвольте спросить, зачем я вам нужен? Да, для чего, милостивый государь, вы тут передо мной так распинаетесь, вместе того чтобы обыскивать все ночные горшки и помойные ведра?
Генерал потемнел лицом, но сдержал гнев, сказав после нескольких мгновений явной борьбы с закипающим в душе бешенством:
– Я уполномочен сделать вам предложение.
– Вот как? Предложение? – Александр Дмитриевич демонстративно уселся в кресле поудобнее и изобразил живейший интерес. – Позвольте осведомиться, от кого предложение? Какой круг лиц вы представляете? Кто вас уполномочил делать предложения премьер-министру Российской империи?
– Я представляю группу патриотов России. Персоналии пока неважны, достаточно сказать, что в нее входят лица императорской крови, высшие сановники двора и империи, высшие руководители армии и промышленности, а также другие значимые лица. – Крымов наклонился вперед и буквально впился взглядом в премьера. – И эта группа делает вам щедрое предложение. Вы должны подписать обращение от имени главы правительства, в котором заявляете о том, что великий князь Михаил Александрович незаконно занял престол, узурпировав власть, и в связи с этим вы признаете государем Всероссийским Алексея Николаевича, настоящего наследника последнего законного императора Российской империи Николая Второго. Ну, и призываете всех подданных принять нового государя и принести ему всенародную верноподданническую присягу.
– Любопытно, – отметил Нечволодов. – И что же за эту измену я должен буду получить, по вашему мнению?
Крымов усмехнулся:
– Ну, пост премьер-министра вам сохранить не удастся, это понятно. Есть желающие и без вас. Но вот пост любого министра или пост главнокомандующего Северным фронтом я могу вам гарантировать. Или, если угодно, пост главы миссии в любой стране мира. И учтите, что предложение действительно только до момента, когда найдем Михаила. Как только он любым способом покинет этот бренный мир, мы обвиним в подлом убийстве императора именно вас, – и добавил с издевкой: – …милостивый государь.
Петроград.
Министерство внутренних дел.
6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь
– Вот уж не было печали, черти накачали!
Командир Отдельного корпуса жандармов грязно выругался. И было отчего. Все наличные силы жандармского дивизиона были распылены по разным стратегическим объектам столицы, да так, что само здание МВД охраняла лишь одна рота. То есть лишних сил не было совсем, а протяжные гудки заводов и фабрик говорили, что на улицах вскоре станет очень и очень горячо.
В игру вступала еще третья сила, и было совершенно понятно, что первым двум мало не покажется. События развивались стремительно, и не факт, что заигравшиеся в борьбу за трон группировки не будут сметены революционными толпами, усиленными оравами бушующих солдат петроградского гарнизона.
Все буквально висело на волоске.
Петроград.
Казармы Преображенского полка.
6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь
Стремительно идя по коридорам Преображенского полка, я видел, как вытягивались в изумлении лица, как смолкали разговоры, как щелкали при моем приближении каблуки. На одних лицах была надежда, на других растерянность, на третьих безразличие. Были и те, чьи глаза говорили о том, что видеть своего государя они не очень-то и рады.
Как бы там ни было, но меня никто не пытался остановить, и моя свита с сопровождавшим нас дежурным офицером штабс-капитаном Брауном едва поспевала за мной. Впрочем, Браун успевал еще и выбегать вперед, показывая мне дорогу к кабинету командира полка.
Еще за пару десятков шагов я услышал разговор, явно ведущийся на повышенных тонах. Подойдя ближе, я увидел, что дверь кабинета неплотно прикрыта, и сквозь щель доносились голоса, показавшиеся мне явно знакомыми. Я остановился и сделал знак сопровождающим не нарушать тишину. Теперь слова были хорошо различимы, и мне было прекрасно слышно спорящих.
– Князь, да что же это такое, в самом-то деле! Какой может быть приказ в таких условиях! Благоволите дать команду на выступление!
– Барон, вы тут проездом и вообще не имеете касательства к петроградскому гарнизону. У меня приказ генерала Иванова, главнокомандующего округом, и я его буду неукоснительно выполнять!
– Полковник! Ваши слова попахивают изменой!
– Ваше превосходительство, вы не имеете права обвинять офицера в измене только на том основании, что он выполняет приказ вышестоящего начальства!
– Да вы в своем ли уме, князь? Там идет бой, и, возможно, жизнь императора под угрозой, а вы ищете оправдания своему бездействию! Я отстраняю вас по обвинению в государственной измене и принимаю командование на себя!
– А вы не мой прямой начальник и, следовательно, отстранить меня от командования не имеете права! Я вас сейчас самого под арест отправлю, за попытку подстрекательства к нарушению приказа командования и подстрекательство к мятежу!
Заключив, что дискуссия как раз подошла к своей кульминации, я решительно открыл дверь и вошел в кабинет, где друг напротив друга стояли раскрасневшиеся полковник князь Аргутинский-Долгоруков и генерал-майор барон Маннергейм. Проигнорировав князя, я обратился прямо к генералу:
– Густав Карлович, какими судьбами вы здесь? Давненько мы с вами не встречались. Как поживает ваша 12-я кавалерийская дивизия?
Тот вытянулся и, щелкнув каблуками, доложил:
– Ваше императорское величество! Проездом из Гельсингфорса в действующую армию по случаю окончания лечения. Представляюсь по случаю прибытия в Петроград!
Я кивнул, а затем спросил у обоих:
– У вас была какая-то оживленная дискуссия, которую я имел несчастье прервать. Позвольте полюбопытствовать, о чем был спор, господа?
Аргутинский-Долгоруков стоял ни жив ни мертв. Смертельная бледность разлилась по его смуглому лицу, и губы его слегка подрагивали. Маннергейм кинул на него быстрый презрительный взгляд и взял инициативу на себя.
– Ваше императорское величество, мы с князем согласовывали порядок выдвижения Преображенского запасного полка на помощь верным присяге частям, ведущим бой с мятежниками в Зимнем дворце и в здании Главного Штаба.
– Как-то слишком громко вы обсуждали этот порядок выдвижения. Или были какие-то проблемы, князь? – я особо выделил слово «были». – Что скажете?
– Никак нет, ваше императорское величество, никаких проблем с выдвижением не было и нет! Полк готов выступить прямо сейчас!
С любопытством разглядываю полковника. Вот же мерзкий тип, явный болтун и приспособленец, любитель светского общества и столичной жизни. Сколько таких еще сидит в теплых кабинетах и занимает ключевые посты в полках лейб-гвардии? И скольких придется железной метлой отправить на фронт! Хотя и на фронте от таких деятелей толку мало, один вред. Ведь по их вине будут гибнуть солдаты, бездумно отправляемые на вражеские пулеметы своими негодными офицерами. В общем, плачет по этой публике какой-нибудь штрафбат, лесоповал или, как говорится, другие ударные стройки народного хозяйства.
