У них не было способностей удивляться, а вот у меня она была. Более того, я бы даже удивлялся тому, как я на протяжении всего одной недели замечательно попадаю в одну и ту же ситуацию краха управления и утраты всякой легитимности власти. И если неделю назад я мог рассуждать как бы со стороны, пересыпая речь едкими эпитетами и нелицеприятными комментариями в адрес Николая Второго, то вот сейчас кивать уже не на кого и облажался конкретно я сам.
Но удивляться всему этому я не буду, равно как и не буду заниматься всякими там рефлексиями, ведь сзади стоят мои генералы, и ждут они от меня решительных действий, а не соплей.
– Константин Иванович, – обращаюсь я к Глобачеву, – доложите об обстановке в Царском Селе и в самом Александровском дворце.
Министр внутренних дел отрывисто кивнул и начал свой доклад.
– Ваше императорское величество, к моему сожалению, я могу опираться лишь на обрывочные сведения наружного наблюдения и показания кое-кого из дворцовой челяди. Сведения не были должным образом проверены, и потому ручаться за их полноту и достоверность я не могу. Однако первичные выводы все же сделать я бы рискнул. Итак, вчера, в четверть двенадцатого ночи, к дворцу прибыл отряд из чинов Гвардейского экипажа, который воспользовался открытыми кем-то входами и проник внутрь здания. В помещениях дворца не было никаких столкновений и не было слышно стрельбы. Из имеющихся сведений трудно понять, произошел ли захват здания прибывшими, или же они были приглашены во дворец и просто взяли его под охрану.
Я задумчиво прошелся по кабинету, а затем спросил:
– А что охрана дворца? Предпринимала ли какие-либо действия? Ведь налицо проникновение посторонних лиц на охраняемый объект.
Глобачев, как мне показалось, слегка смутился.
– Дело в том, ваше императорское величество, что после отречения от престола Николая Александровича была значительно сокращена его личная охрана, равно как и охрана всего Александровского дворца. Это касается и полицейского охранения, и чинов Конвоя, отозванных в Петроград по приказу командира Собственного Его Императорского Величества Конвоя генерал-майора Свиты графа Граббе-Никитина. Такое решение было принято на основании того, что дворец в настоящее время не является императорской резиденцией. К тому же было распоряжение самого великого князя Николая Александровича на эту тему, который пожелал вести свою дальнейшую жизнь в скромности и покое, без лишней опеки со стороны охраны.
Я просто скрипнул зубами от бессильной злости. Как можно было упустить из виду этот момент? Ведь ожидая различных подвохов, я старался держать в поле зрения тех, кто может унаследовать после меня трон, и совершенно упустил из виду тех, кто, как мне казалось, уже отыграл свою партию и ни на что больше не претендует.
Как же, черт возьми, мне не хватает опыта государственного управления и политических интриг! И опыт прадеда мне тут мало чем помогает, ведь он сам никогда не был силен в этих играх, да и государственным управлением практически не занимался. А его опыт военного тут не очень годится, все же здесь не поле боя. Тем более мой собственный скромный опыт тут не помощник. Ладно, чего нет, того нет.
Да и утверждать, что я держал в поле зрения возможных наследников трона, также, мягко говоря, не совсем корректно, поскольку весь аппарат МВД в Петрограде был фактически разгромлен, военная разведка и контрразведка в эти дни также практически отсутствовали как понятие, а собственных служб безопасности у меня еще не было. Так что, в реальности у меня были лишь приблизительные данные, которые мало отличались от уровня светских сплетен о том, кто, куда и с кем пошел, кого и где вместе видели и так далее. И нечего было и думать о том, чтобы таким вот «хитрым» способом раскрыть заговор.
Впрочем, как раз заговор против Николая Второго так вполне и можно было раскрыть даже без всяких спецслужб, поскольку о заговоре трепались в салонах много месяцев подряд. Так, хорош вспоминать «брата Колю», сам ничуть не лучше, раз стою тут и думаю, что же мне делать дальше.
А дальше нужны быстрые и решительные действия, сил на которые у меня нет. И нет никакой возможности ждать, когда генерал Маннергейм сможет сформировать хоть какое-то подобие внутренних войск из разномастной толпы, почему-то именуемой воинством. И пусть на данный момент верные мне юнкера и казаки контролируют основные мосты, почту и телеграф, однако же сил на удержание в казармах перевозбудившихся от известия из Царского Села солдат запасных полков у меня не было.
Если же я не смогу локализовать в казармах всю эту братию, то заразу бунта разнесет по всей столице. И тогда не то что для борьбы с брожением умов по всей России у меня не хватит сил, но их может не хватить даже и на удержание власти в Петрограде.
От раздумий меня отвлек Кутепов, который просил дозволения на доклад и аудиенцию для нового действующего лица. После моего кивка в кабинет, чеканя шаг, вошел лихой горец и отрапортовал:
– Ваше императорское величество! Честь имею представиться по случаю прибытия в Петроград! Командир Чеченского конного полка полковник Коджар!
Я кивнул.
– Приветствую вас, принц. Вы, как всегда, прибыли вовремя.
– Благодарю вас за высокую оценку, ваше императорское величество! Чеченский конный полк, как и вся Дикая дивизия, готов умереть за своего любимого командира!
С чувством жму руку единственному сыну Шафи-Хана, одного из претендентов на персидский трон. Что ж, появление в столице первого из шести полков Дикой дивизии может сыграть весомую роль в сложившейся ситуации. И пусть четыре кавалерийские сотни Чеченского полка не такая уж и сила с военной точки зрения, тем более не в чистом поле, а в тесноте городских улиц, однако сам, как сказали бы в мое время, имидж Дикой дивизии, готовой за меня порвать на британский флаг любого, был куда как весом.
Петроград. Главный Штаб.
6 марта (19 марта) 1917 года.
Рассвет
Дверь за Кутеповым закрылась, оставив меня одного с моими мыслями. Доклад исполняющего дела главнокомандующего Петроградским военным округом о ситуации в столице и вокруг нее наводил на тяжелые размышления.
С одной стороны, прибывшие с фронта за последние дни 9-я пехотная дивизия генерала Лошунова, 2-я кавалерийская дивизия генерала князя Трубецкого и Дикая дивизия генерала князя Багратиона, с причитающимися им по штату артиллерийскими дивизионами и пулеметными командами, либо уже разгружалась на вокзалах города, или же были в непосредственных пригородах столицы, и их прибытие в Петроград ожидалось буквально в ближайшие часы. Причем, по мнению Кутепова, вышедшего на контакт с их командованием, оснований сомневаться в их лояльности не было.
В самом же городе мы могли опереться на 1-й, 4-й, 14-й Донские казачьи полки, на Преображенский, Павловский, Гренадерский и Кексгольмский запасные полки лейб-гвардии (которые, правда, были в значительной степени дезорганизованы моей затеей с созданием внутренних войск), а также на батальон ударников, на саперные, автоброневые и артиллерийские части, на юнкеров военных училищ и школ прапорщиков. Ситуация же в других полках столицы была не столь однозначна.
