— А теперь покажи тех, кого подарил император. И канцлер. Собери их в отдельные группы и заводи.
Было у меня подозрение, что сейчас я обзаведусь телохранителями, а нынешних сразу же и отпущу. И жить буду куда спокойнее, чем раньше.
Бесполезно. Они все были одинаковые: красавцы, пустышки. Или хотели такими казаться — с наложниками принц явно не разговаривал, только тело тешил. Они и не ждали от него долгих бесед. От последней «четвёрки» (их так же заводили, как и дворцовых служанок), я еле отбилась — пришлось кричать, чтобы поняли: ещё чуть-чуть и господина они изнасилуют. А потом господин их как-нибудь цинично убьёт. Например, отдаст отцу.
Плохая это была затея, думала я уже ближе к полуночи, мечтая исчезнуть из гарема. По протоколу визита (да, у принца он был) нужно было напоследок поужинать. В меня не лезло уже ничего, да и раньше фанатом местной кухни я не была, поэтому всё это напоминало пытку с улыбающимся Ванхи в роли палача.
Пока гибкий юноша, похожий на Ли, не встал перед столом на колени и, отведя взгляд, принялся подливать в мою чашу вино (жёлтое и дико сладкое).
Ничего особенного в наложнике не было: так же красив, как остальные, так же провокационно одет (а точнее, раздет), так же предупредителен и подчиняется гаремным порядкам. Не уверена, что в местной иерархии он занимал высокое место, или уже постарался бы со мной заговорить, а Ванхи бы его представил.
Но на его руках я заметила мозоли. Нужно быть очень внимательной, чтобы их увидеть, согласна, и хоть мозоли не считались здесь нечистыми, у наложника их быть не должно.
Я поймала его руку, и вино полилось мимо чаши.
Смолкла флейта, а за ней и цитра.
Замерли танцовщики.
Ванхи склонился передо мной рядом с коленопреклонённым юношей, которого я всё держала за руку, а он по-прежнему на меня не смотрел.
— Господин? — угодливо улыбаясь, произнёс Ванхи.
— Пусть все уйдут, — тихо приказала я.
И как по волшебству через мгновение мы остались одни.
Я отпустила наложника и, не сводя с него глаз (он вполне мог выхватить сейчас кинжал и броситься на меня) протянула ему чашу с вином.
— Выпей.
Он покорился — значит, отравленным вино не было…
В самом деле, удивитесь вы — подозревать человека, только потому, что его руки мозолисты? Ну разве не глупость?
В этом мире — необходимая предосторожность. Мозоли были от меча, уверена. Передо мной сидел человек, много тренировавшийся с оружием, и мне было очень интересно, что он забыл в гареме наследника.
Так что ходить вокруг да около я не стала. Подождала, пока всё выпьет, потянулась за яблоком (руки занять — кстати, яблоки здесь деликатес, можете себе представить?). И прямо спросила:
— Ты здесь, чтобы убить меня?
Мне удалось его удивить: он уставился на меня так, словно я по-русски заговорила. Повисла тишина, напряжённая и долгая.
Я подняла брови, дескать, ну? Я жду.
Он открыл рот, что-то прохрипел — и повалился навзничь, тихо так, словно в обмороке.
Мы с Ванхи с любопытством наблюдали.
Наложник не двигался, вроде как умер. Опоссум, блин.
В комнате было тихо, так, что слышалось, как за бамбуковыми шторами поёт соловей. Сладко поёт, романтично…
Я потянулась за вином, которое этот припадочный не долил. Подала кувшин Ванхи.
— Полей его, пусть очнётся.
Ванхи с сожалением посмотрел на кувшин.
— Притворяется, господин. А вино хорошее, жалко…
Наложник очнулся сам, без вина, наверное, понял, что изображать беспамятство бесполезно.
— Ну так что, убивать меня будешь? — повторила я, дождавшись, пока он устроится передо мной ниц. Хорошая поза, руки на виду…
— Господин, что?.. Как?.. — залепетал он.
— Пропустим это. Ванхи, ради всего святого, убери стол, меня тошнит от одного его вида.
Евнух проворно всё устроил. Лучше не стало: по-прежнему было душно, наложник лежал ниц, а снаружи заливисто пел соловей. Я страшно ему завидовала. Хотелось в сад, на свежий воздух, подальше от всего этого.
— Кто он? — кивнула я на юношу, поймав взгляд Ванхи.
— Юн, господин. Вы сами его выбрали… седьмого дня прошлой луны. С южных провинций, всю жизнь в рабстве, родители продали, кормить нечем было. Вы были с ним всего один раз и не остались довольны, потому он прислуживает другим… Господин?
Я подошла к наложнику, снова взяла его за руку. Кажется, он был левшой — на ней мозолей было больше.
— Подготовить его? — угодливо поинтересовался Ванхи.
Я отмахнулась.
— И чем же занимался Юн, пока не попал ко мне?
— Служил виночерпием в доме наместника Саки, господин. А до этого…
— Это ты о кувшины так руки натёр? — перебила я.
Ванхи умолк, наложник отвечать не собирался. Снова повисла тишина.
— Ну?
Наложник ещё помолчал, потом вытолкнул из себя:
— Да. Господин.
Ну-ну.
— Сядь на колени. Так, чтобы я видел твои руки.
Прямому приказу не повиноваться раб не мог. Юн сел, я смотрела на него и думала, что заменой Ли он не станет, но… Ванхи говорил, что верность не покупается, однако, с чего-то же надо начинать.
— Твои мозоли от меча. Ты хорошо владеешь оружием?
Руки Юн держал на виду, но глаза прятал. И всем видом говорил: «Ну что вы ко мне пристали?»
Однако принц может приставать почти ко всем, к кому пожелает, и ничего ему за это не будет. Юн это знал, потому ответил:
— Если господин так считает, ничтожный раб не смеет спорить.
Мда, даже Ли был честнее…
— А ты поспорь, — выдохнула я. Голова раскалывалась безумно. — Расскажешь мне, откуда ты, прямо сейчас — я не поверю. Так что поспорь, поспорь.
— Господин? Раб не понимает…
Я встретилась взглядом с Ванхи. Тот задумчиво нахмурился, потом подошёл к юноше и рванул на нём жилет. Поднял руку — Юн задохнулся не то от неожиданности, не от гнева.
Под мышкой у него оказалось маленькое, не больше родинки клеймо — летящая птица.
— Феникс, господин. Он из Возрождённых, — пояснил Ванхи.
— Кого?
— Наёмник, господин. Возрождённые — крупнейший и самый влиятельный клан наёмных убийц империи.
Я вспомнила мальчишку, чуть не подброшенного мне канцлером и то, как спровадил его император. Наёмник, значит…
Ванхи смотрел на меня.
— На дыбу его, господин?
