На подходе к ее избе у меня появилось сильное желание развернуться и броситься обратно, совсем как вчера, перед встречей с лесной навкой. И, как выяснилось, не напрасно.
Едва мы вошли во двор, как из открытого окна донесся громкий жуткий звук — то ли протяжный стон, то ли скулеж, то ли сдавленный звериный вой.
Бабушка решительно распахнула дверь, и мы с ней буквально ввалились в полутемные сени. Через несколько секунд вслед за нами в дом вошли дядя Игнат и Евгений Алексеевич — рыжий огневик-пожарный.
Баба Зина обнаружилась лежащей за ширмой на своей узкой кровати. Ее лицо было бледным и перекошенным, глаза бегали, пытаясь поймать фокус, а руки — раскинуты в стороны, как у сломанной куклы. Она хрипела, выла и визжала, подпрыгивая на кровати, будто кто-то дергал ее тело за веревочки.
— Тетя Валя, что это с ней? — чуть дрожащим голосом спросил огневик.
— Инсульт, — жестко констатировала бабушка. — Ты прав, Игнат, спасать тут некого. Почти все нейроциты мертвы, мозг восстановлению не подлежит.
— А разве инсульт таким бывает? — удивился Евгений, пытаясь перекричать воющую и бьющуюся в конвульсиях старуху.
— Нет, — взгляд бабушки тоже стал жестким. — Это бьется не Зина. Но помочь нужно ЕЙ, ребята.
Мужчины согласно кивнули.
— Люся, теперь сконцентрируйся и не зевай. Все готовы?
Лично я к тому, что произошло дальше, не успела подготовиться ни физически, ни морально.
Бабуля подошла к Семеновне ближе. А потом вдруг сделала пасс рукой — быстрый и точный, словно развязала невидимый узел. И начались жутики.
Тело Зинаиды Семеновны изогнулось дугой, и из него, как шампанское из бутылки, повалил густой черный дым. Впрочем, спустя долю секунды стало понятно, что никакой это на самом деле не дым, а сотни бестелесных существ, вроде того грязного облачка, мучившего жену дяди Игната.
Избу в тот же миг наполнил громкий противный треск, скрежет и писк, будто в воздухе очутились тысячи насекомых. При этом, во всей этой какофонии слышалась явная, торжествующая радость — жуткая, леденящая душу.
Я потрясенно наблюдала, как вопящие существа выходят из маленького человеческого тела и превращаются в единое черное облако. Наблюдала недолго, потому что это самое облако вдруг вытянулось наподобие длинных темных рукавов и потянулось ко мне.
Рыжий огневик мгновенно сформировал в руках сгусток пламени и метнул его в самую гущу отвратительной массы.
— Женя, не надо! — испуганно крикнула бабушка. — Дом сожжешь!
Она оказалась права — огненный ком прошил облако насквозь и шлепнулся на пол. Деревянные половицы тут же занялись ярким пламенем, но бабуля быстро сбила его одеялом, лежавшим в ногах Зинаиды Семеновны.
Это происшествие, впрочем, на настрой черного облака никак не повлияло.
Меня же тянущиеся «руки» вдруг разозлили.
— Прочь! — хрипло крикнула я. — Уходи! Не смей меня трогать!
Рукава замешкались, будто наткнувшись на невидимое препятствие, а потом потянулись к дяде Игнату. Оборотень тут же выпустил из пальцев длинные когти и ловким движением полоснул ими по «руке».
— Убирайтесь отсюда! — продолжила кричать я. — Исчезните, пропадите! Вон!
Продолжая выть и скулить, рукава снова распались на отдельных существ. Теперь эти твари не нападали, а, словно повинуясь моему приказу, начали биться в стены, окна, дверь, пытаясь выбраться наружу. Бабу Зину при этом продолжали сотрясать судороги, теперь уже мелкие, похожие на нервную дрожь, а из ее рта, носа и ушей снова повалил черный жуткий дым.
Моя бабушка бегала вокруг кровати, размахивала руками, что-то бормотала, однако толку от этого было мало.
— Ох, сколько ж вас! — воскликнула она. — Ребята, нужен выход! Рубите потолок!
Дядя Игнат пулей выскочил из комнаты и бросился на чердак. Огневик же прицелился и выпустил в указанную Лекарцевой-старшей точку короткую стрелу огня. В потолке тут же появилась обугленная дыра — как раз над головой Зинаиды Семеновны. Спустя минуту раздался яростный стук топора, и в получившееся «окошко» потянулся тонкий черный столб.
— Быстрее! — снова крикнула я. — Уходите быстрее!
Стук топора стал громче и чаще — дядя Игнат явно старался максимально расширить получившееся отверстие, однако сущности уходить все равно не спешили — исчезали медленно и очень неохотно.
— Петровна! — крикнул с чердака Игнат. — Этак мы каши не сварим! Надо заозерного звать!
— Не надо меня звать, я уже здесь.
Сильные руки коснулись моих плеч и мягко отодвинули в сторону.
Я обернулась и встретилась глазами с уже знакомым пронзительным взглядом.
В низенькой избушке бабы Зины Вячеслав казался особенно высоким и внушительным.
Он вежливо мне кивнул, затем бросил быстрый взгляд на лежавшую на кровати ведьму, а потом более внимательный — на мечущихся по комнате существ. Увиденное, судя по всему, не очень его впечатлило, потому как лицо некромага осталось спокойным и даже немного поскучнело.
— Уходите, — сказал он нам. — Дальше я сам.
Мы беспрекословно последовали на выход.
Едва вышли на улицу, как оказалось, что у калитки собралась едва ли не вся деревня. Волховчане стояли молча, некоторые женщины беззвучно плакали.
— Очень мучается? — тихо спросила Катерина, жена дядя Игната.
Бабушка кивнула.
У меня на глаза вдруг тоже навернулись слезы.
Господи, как же все это страшно!
Возможно, баба Зина в течение своей жизни совершила много гадких поступков и то, что происходит с ней сейчас, вполне заслуженно, однако мне ее было искренне жаль.
Она ведь перед смертью раскаялась. Я почему-то была в этом твердо уверена.
Спустя пару минут крики, доносившиеся из дома, стихли, а еще минут через десять на пороге появился заозерный некромаг.
— Отошла? — спросил у него Евгений Алексеевич.
— Да, — кивнул Вячеслав. — Кто-нибудь знает, у нее есть родственники?
— Нет, — ответили из толпы. — Зина была одинока.
— Вот и хорошо, — сказал некромаг. — Духов я выпустил, избу почистил. Но с погребением тянуть не нужно. Лучше всего похоронить ее завтра. Оформлением необходимых бумаг займусь сам. Что скажете?
Все согласно закивали головами.
— Может, в Вишневку ее отвезти? — нерешительно спросила тетя Катя. — В церковь? Она ведь была крещеная…
— В этом нет смысла, — ответил Вячеслав. — Но Сорокоуст заказать нужно. И еще. Надо, чтобы кто-нибудь почитал Псалтырь, хотя бы несколько часов. Необязательно над телом, можно прямо тут, у дома. Покойной от этого будет немного легче.
— Я этим займусь, — сказала я.
