— И вам не придёт в голову подарить меня милорду Морни, даже если он сильно попросит или опять выиграет какое — нибудь не слишком умное мужское пари?..
— Хм… Не слишком умное?.. Не погорячился ли я насчёт настоящей леди? — По лицу Эрика можно было заподозрить, что он действительно серьёзно обдумывает такую перспективу. — Если Морни, этот шутник — не с самым лучшим чувством юмора, — ещё раз заикнётся о подобном, мне придётся вызывать его на дуэль…
Ах, кажется, пора будить злую белку!
— У меня есть условия, милорд Эрик.
— Какие же?
— Мистер Тайгер спит с нами, сколько захочет! — Выпалила я.
— Принято. Ещё?
— Что — то у вас не слишком радостный голос… Я люблю носить джинсы.
Понимающая усмешка в уголках глаз:
— Вне дома — пожалуйста, носи. Нормальные джинсы, без ошмётков рванины на коленях, и с талией в нужном месте.
— Хорошо… — Я покраснела. — Дома я согласна на платья и чулки, но… Эрик, у меня еще один пункт!
— Какой же, annwyl? Прим. авт.: любимая, (валлийск.)
Его сильные пальцы уже непонятно как, оказались за вырезом моего шёлкового топа и подбирались к застёжке бюстгальтера.
— Никаких наручников для строптивых кошачьих горничных!
— Нет, Пантисилея Мун.
В бездонных чёрных зрачках разгоралось тёмно — эльфийское пламя.
— Нет, Пантисилея Мун, — повторил Эрик голосом, в котором уже прорезалась знакомая мне хрипотца. — Иногда мне всё — таки понадобится средство, чтобы ставить тебя на место…
Тонированные стёкла «Валькирии» скрыли наш поцелуй от всего остального мира. Сияй, июньское солнце. Цвети, Изумрудный остров. Цвети для нас двоих, пока мы можем наслаждаться этим и ценить каждый миг отмеренного нам бытия Жизнь прекрасна.
КОНЕЦ
