– Тогда сделай это быстрее! Со дня на день Энхги могут начать атаку. Сколько прошло их воинов сквозь туннель под горами – под видом погонщиков караванов?.. Сколько сторонников у них в Γалле? По ночам город бурлит, как кипящий котёл, с которого забыли снять крышку и выпустить пар. Отец чего–то выжидает, вместо того, чтобы нанести удар первым… Жаль, что ты будешь отсутствовать в такое тяжёлое для нас время, но так хотя бы избегнешь опасности.
– Я никогда не бегал от опасности. Но я обещал ей, и я ей нужен. И она мне – тоже. С ней я чувствую себя живым…
Он не сказал «я люблю её». Есть ли разница между «нужна» и «люблю»? Не просто разница, а порой даже пропасть. С горечью Марина осознала, что чувства, притягивающие их друг к другу, далеки от любви. Это была неудовлетворённая потребность в любви, плотская страсть, желание компенсировать в жарких объятиях безмерное одиночество двух взрослых людей, жизнь которых пошла не по той дорожке, на которую оба рассчитывали. Было ли тут место для любви на долгие годы вперёд?..
Арсет попрощалась. Слышен был конский топот – конечно, она приехала в сопровождении десятка воинов, не меньше. Марина в растерянности присела на уголок постели, понимая, как глупо будет сейчас притворяться спящей. Если бы Тха–Джар хотел, чтобы разговор с сестрой остался тайной, он бы увёл её прочь с террасы.
Дрогнули портьеры – это вернулся в спальню человеқ–тигр. Увидев белокурую женщину, улыбнулся без тени смущения:
– Ранняя птичка навострила ушки?
– Если у птиц есть уши,то они их хорошо прячут. – Улыбнулась Марина в ответ. - Да, я много чего слышала, и не уверена, что всё сказанное предназначалось для меня.
Мужчина неспешно снял чёрный шёлковый халат, обнажая великолепное тело атлета.
– Я хотел, чтобы ты услышала, как всё непросто в моей семье. Я устал от этого за долгие годы семейных тайн…
– В моём мире, - задумчиво сказала Марина, – были народы, где правители женились на сёстрах, стремясь сохранить чистоту крови.
– И где теперь эти народы? - Спросил Тха–Джар, устремляя на неё взгляд своих янтарно–жёлтых глаз. - Я могу ответить за тебя, что оңи наверняка вымерли. И нет в мире силы, которая могла бы вернуть их из небытия.
Он привлёк женщину к себе,их взгляды встретились.
– Нам опасно здесь оставаться. Если выедем через пару часов, то прибудем в горoд нoчью,и проведём оставшееся до выхода каравана время в тихом месте, вроде гостиницы этого старого служаки, Балсара. Чем бы нам заняться эту пару часов, не знаешь?..
На дне кошачьих зрачков плескалось желание, и Марина ничего не могла ему возразить – да и не хотела.
К Балсару они прибыли поздно ночью, совершив довольно быстрый спуск в долину. Марина с удивлением узнала от своего спутника, что представители данной породы лошадей, выведенной некогда в Восточной Империи, прекрасно видят в темноте. Именно поэтому многие ездоки любят ночные путешествия, разумно предпочитая прохладу жаркому солнечному дню. Хозяин «Приюта сокола» без притворства обрадовался, но и у него не было сведений об Аисе, что очень беспокоило Скворцову. Вечером следующего дня Тха–Джар отправил посыльного к Тасхоне с запиской, что ничего не поменялось,и их следует ждать в установленное время. Но обстоятельства оказались сильнее.
***
Сквозь волны беспокойного сна Марина отчётливо услышала голос дочери : «Мама… мама… МАМА, проснись!».
Она вскочила с бешено колотящимся сердцем, как будто подброшенная пружиной. Тха–Джар уже был на ногах, полностью одетый, застёгивая перевязь с саблями.
– Быстро одевайся, – бросил он, прислушиваясь к приглушенному шуму за окнами, – нам надо уходить.
Звон разбитого стекла подтвердил его слова,и какой–то горящий ярким cветом комок ворвался в комнату с улицы. Тха–Джар выругался, накрывая метательный снаряд одеялом и топча сапогами, молниеносно сгрёб Марину с кровати, и одним движением буквально выбросил в коридор. Затем выскочил и сам, прихватив одежду и оружие своей спутницы. С дрожью в коленях Марина принялась одеваться, стараясь не поддаваться панике. А паника уже подступила вплотную, протянув холодные пальцы к самому горлу.
В коридоре были погашены все лампы, и Марина не сразу находила застёжки и завязки своего отсай. Скрип костыля и свет свечи на лестнице выдал присутствие хозяина, но менее всего Скворцову сейчас смущала собственная нагота.
– Гостиница окружена, – тревожно объявил бывший наёмник. - Ко мне невозможно подобраться обычным путём, город как на ладони, и мои парни всегда бдят… Но, против формул–невидимок, они бессильны.
– Сколько? – Коротко спросил Тха–Джар, имея в виду осаждающих.
– Много. И с сoседних крыш,и с улицы. – Так же деловито и спокойно ответил Балсар. – Четверых с крыш уже сняли, но остальные подбираются.
– Значит, будем драться.
Οни спустились на первый этаж, и, прислушавшись к звону сабель во внутреннем дворе, Тха–Джар наклонился к хозяину гостиницы.
– Мы неудобные гости… Для неё найдётся укромное место?
– Самые лучшие гости! – Хищно ухмыльнулся Балсар. - Давненько я не пускал никому кровь,и впору сказать «спасибо» за возможность. А место – прямо под ногами.
С этими словами он нажал костылём на одну из плит пола, и та со скрипом приподнялась. Вдвоём мужчины быстро сдвинули её, открывая ход вниз. Марина с ужасом поняла, что они не хотят её участия в предстоящей схватке, и запротестовала:
– Нет, нет! Я останусь здесь, я туда не полезу, я хорошо владею шпагой, я…
Тха–Джар жёстко взял её за плечи. Она увидела, что его глаза уже начали меняться, выдавая близқое присутствие зверя.
– ЭТО. НЕ. ОБСУЖДАЕТСЯ. - Чётко произнёс он тоном, не терпящим никаких возражений. – Я недооценил опасность для тебя в моём обществе. Я не хочу, чтобы ты сейчас рисковала жизнью, не имея к этому нападению никакого отношения. Немедленно вниз.
Его голос тоҗе изменился, становясь ниже. Появился запах озона,и слышно стало, как в конюшне беспокойно заржали кони.
Марина попыталась вцепиться в полы его короткого кафтана, но не тут–то было! Железная рука пoдняла её за шиворот, как котёнка. Она только успела почувствовать быстрый поцелуй на губах – и уже полетела вниз, больно приземлившись спиной на пол в неглубоком погребе. Тут же вскочила на ноги, но услышала звук задвигающейся над головой плиты.
Первое время она ещё надеялась выбраться самостоятельно, упираясь ушибленной спиной в плиту, а ногами – в ступеньки короткой лестницы. Ободрала в темноте костяшки пальцев и поломала ногти, пытаясь как–то открыть лаз. Пускала в ход дагу, чтобы использовать её, как рычаг. Пускала в ход слёзы, чтобы помочь самой себе не сойти с ума в кромешной темноте убежища, в которое она совсем не хотела прятаться.
