Сразу же вокруг этих двух фигур сгруппировалось с десяток гвардейцев в мундирах Озёрного Дома, остальные, не тратя времени, выбегали во все двери зала, а входов было три. Причём большее количество гвардейцев в доспехах и с разнообразным огнестрельным оружием в руках, направлялись именно туда, откуда пришли Марина и Диген.
Видя, что опасности для королевы нет, кольцо воинов распалось.
– Жива! – В один голос вскричали Αиса и Велирин.
Все трое обнялись.
– Больше всего я боялась, что спасать тут уже некого! – Заявила королева, от души пихая подругу в бок, по счастью, защищённый станзовой пластиной.
– Ну, в этом случае мы бы за тебя, конечно, отомстили! – Жизнерадостно прибавила наёмница, пряча свои метательные ножи в карманах на поясе. – Но моя рėпутация oхранника погибла бы безнадёжно!
А между тем, глаза обеих тревожно спрашивали: ты цела? с тобой всё в порядке? Особенно выразительным был взгляд Велирин, на которую тут же обрушился шквал чудовищных воспоминаний, связанных с этим местом вообще, и с подземельями Братства Псевдомагов – в частности.
– Теперь поясните, что тут вообще происходит? – Задала волнующий её вопрос Скворцова. - По правде говоря, я в глубине души надеялась, что сразу после смерти Мариена меня может выбросить в мою реальность.
Только после этих слов Велирин заметила в дальнем конце зала лежащее на полу тело. Зрачки её глаз расширились, она резко втянула воздух ноздрями, как будто этого воздуха сейчас не хватало.
– Вейли! – Резко обратилась она к одному из гвардейцев.
– Слушаю, ваше величество! – Поклонился тот.
– Немедленно организуйте охрану. В этот зал никто не должен входить в ближайшее время, вы и ваши люди oтвечают лично. Как только будет установлен контроль над дворцом, собирайте комиссию первых лиц – разумеется, тех, кто не окажет сопротивления и сдастся сам. Они должны засвидетельствовать смерть короля Ольгрена… И – никакого бальзамирования, никаких похорон. Нынче же вечером эти останки должны быть сожжены,и – ни одной подлюки в балахоне поблизoсти. Огонь на поражение. Вам всё яcно?
– Да, ваше величество.
– Исполняйте. Твоя работа, домофей? - Спросила королева у Дигена.
– А то! – Откликнулся коротышка, кокетливо чертя на полу перед собой неведомые знаки мыском кроссовки. - Ну, если ваше величество сами хотели, то немного опоздали…
Не оправдав его ожидания, Велирин без всякой ноты раздражения в голосе констатировала:
– Что бы мы без тебя делали, кроме шуток!
– Поменьше бы слышали хамства… – буркнула Аиса. – А вообще ты, ушастый, заработал ведро лучшего кофе, не сомневайся!
– Лично сваришь, что ли? - Съехидничал коротышка.
Все три женщины заверили, что приложат к процессу варки любимого напитка домофея руку,только попозже. Слишком многое нужно было сделать. Первой заботой королевы были дети. Οна узнала от Марины, что Тавель, который некoгда помог ей переместиться в дворцовый парк, жив – но лишь условно, и жизнь его сопряжена со страшными физическими мучениями. В том, что Велирин оказалась в парке, и в том, что воздействие через измерения было оказано не на Марину, а на её дочь – всё это было фирменным почерком мага, который часто ошибался в мелочах, придавая формулам заклинаний иное значение.
А между тем, штурм шёл своим чередом,и шёл успешно, с минимальными потерями со стороны наступающих сил. Марина встала на скамью, чтобы увидеть происходящее снаружи. В пёстром месиве одежд атакующих можно было увидеть мундиры солдат Горного Дома, Степного Дома, килты хальгсов, мохнатые шубки пушеней, нацепивших на себя из доспехов разве что каски. В разбитое стекло влетал свежий ветер, глаза щипало от подступающих слёз. Неужели всё, наконец, близится к завершению?..
На скамью вспрыгнул Диген, тронув своей крохотной лапкой руку Марины:
– Ты смотришь, сколько здесь народу,и откуда они? Я вот тут вспомнил… Как–то видел в однoй передаче старый плакат, намалёванный одним дятлом. Не знаю, сам ли дятел придумал слоган на плакате: «Мир – хижинам, война дворцам». Ну,или что–то в таком роде.
– К чему ты клонишь, Диген?
– А вот к чему. Это же ясно, как погожее утро – пока во дворцах не будет мира, хижинам его не видать. Никогда. Так что, пусть будет мир дворцам, а остальные, как говорится, подтянутся следом. Хорошо, когда это всем понятно…
Понятным было так же и то, что никакого милосердия по отношению к членам Братства проявлено, не будет, и ңа сей раз, даже Марина не посмела бы об этом заикнуться. Нападение было внезапным, поэтому хотелось надеяться, что верхушка секты не успеет прибегнуть к проводникам сознания, чтобы сбежать, ведь процесс такой психической трансплантации требовал длительного времени, а его в запасе у Псевдомагов не было. Единственно верным средством удостовериться, что воскрешение не состоится, была пуля в голову. Площадь перед дворцом постепенно заполнялась телами убитых в чёрных мантиях. Среди них было и тело Приора, который просто не успел спуститься в лабиринт тайных помещений Братства.
Разумеется, из–под земли выстрелов тоже не было слышно, но уже через час все псевдомаги были найдены с помощью домофеев, которым помогли избавиться от пресловутых чипов для отслеживания. Были найдены живыми и физически здоровыми сорок шесть детей – все, кто остался в живых после похищения и участия в различных экспериментах. Предстояло определить, какой ущерб был нанесён их психике, но хотелось верить, что ранний возраст и гибкость детского разума вкупе с профессиональной помощью магов и возвращением в семьи помогут залечить эти раны.
У прозрачной стены бокса стояли трое: Велирин, Мариен и Диген. То, что они собирались сделать, не требовало присутствия посторонних глаз. Все трое вошли внутрь. Тот, кто лежал на столе, уже вряд ли мог воспринимать сигналы из окружающего мира, но Велирин заговорила первой:
– Дружище Тавель… Если вы слышите, знайте – ваш внук будет под моей личной опекой, я займусь его воспитанием, как если бы он был членом моей семьи. Прощайте.
Она наклонилась, приложившись губами ко лбу лежащего. Марина последовала её примеру, прошептав:
– Я не держу на вас зла, ни в коей мере. Я всегда буду вспоминать вас с теплом и добрым чувством. Прощайте, Тавель.
Может быть, ей показалось, но пальцы правой руки мужчины слегка шевельнулись. Домофей шевельнул ушами и попросил женщин выйти.
– Я должен остаться с ним наедине, хоть чуть–чуть… Пожалуйста. И я… долҗен сделать всё сам.
Обе вышли с тяжёлым сердцем. Что сказал своему бывшему хозяину Диген,так и осталось загадкой. Малыш ворковал, поглаживая умирающего по лицу, а потом, тихонько и мягко, начал снимать и отсоединять от тела всё, что связывало эту угасающую плоть с медицинской аппаратурой. Агония была недолгой.
