Что шаман попросит взамен своей откровенности? Своих профессиональных секретов, мыслей, над которыми бился не один год? Рассказать об отце? Сдать пароли от внутренней сети альянса, заключить невыгодный для нас контракт на грабительских условиях или просто устроит допрос? Что я сама готова рассказать? Как мои единственные серьезные отношения закончились провалом? Что я с тоски купила вибратор и он до сих пор лежит в коробке? Батарейки уже, наверное, сели, и заводская смазка высохла окончательно.
«Смешно, — стучало в голове. — Пора выключать паранойю».
Слишком сложный заход для промышленного шпионажа. К тому же я сама попросила листок бумаги, а потом выклянчила право открыть блокнот. Изга хотел, чтобы я лучше узнала его, и сделал первый шаг. Смелый поступок сильного человека, а я тряслась над своим прошлым, будто там было что-то ценное. Если убрать всю работу и вспомнить, что осталось, то едва ли наберется хотя бы на один блокнот. И то ерунда будет. Нет, мне совершенно нечем уравновесить сделанный подарок, но я постараюсь. Пусть шаман спрашивает потом, что хочет, отвечу. Тем более он и так много знает.
Закладка-ляссе сама легла в пальцы. Пятая часть от начала блокнота. Поехали.
— Почерк у тебя интересный, — улыбнулась я.
— Понятный хоть?
— Вполне.
Мысли шамана текли на лист потоком, действительно немного напоминая личный дневник по форме, но не по сути. Ничего рутинно-бытового или постыдно-маниакального. Рассуждения о том, что когда-то читал или видел. Изга пропускал информацию через себя, придавая ей эмоциональный окрас и вплетая в то, что уже хранилось в голове. Иногда давал остроумные оценки, где-то явно звучал сарказм. Доставалась господам теоретикам «неошаманизма» и зацикленности коллег на ритуалах. Так и хотелось спросить: «Чего ты стеснялся? Все же здорово».
— Ты читай, я пока котел проверю, — пробурчал Изга и встал с дивана.
— Угу.
Не выдержал? Я тоже не любила, когда в мои пояснительные записки к проектам внимательно вчитывались. Все написанное сразу же казалось несусветной ересью и бездарной макулатурой. А вердикт ждала с замиранием сердца. Хотя бы вялого «нормально», чтобы выдохнуть и приступить к обсуждению уже без нервов.
— Ты хорошо пишешь, — сказала я ему в спину и шаман тут же обернулся. — Я половины не понимаю, но мне очень интересно. Знаешь, это дар сам по себе — уметь излагать мысли так, чтобы за ними хотелось следить.
— Спасибо, — кивнул Изга, но до конца не расслабился.
— Ты не думал издать книгу? Материала более чем достаточно.
— Нельзя. То, что приходит ко мне, приходит только ко мне, я за это плачу. У других свой путь и своя цена.
— Странно. Но, может быть, правильно. Я просто не думала об этом в таком ключе.
Я снова погрузилась в текст и не заметила, как он ушел.
Датчик показывал температуру воды в системе отопления. Семьдесят пять градусов. Достаточно, чтобы прогреть дом в не самый лютый мороз. Для себя Изга поставил бы еще меньше, но для Ирины старался. Нельзя ей болеть, тяжело будет иммунной системе без селезенки. Пусть так и спит в одной рубашке, а по дому ходит в легкой кофточке и джинсах.
Угля бы еще принести, чтобы потом за ним не бегать. Золу за сараем вытряхнуть, в котельной пол подмести. Чем угодно заняться, лишь бы не думать, что Ирина сидит и читает. Шаману казалось, что время идет бесконечно медленно. Он мысленно прикидывал, сколько бы сам осилил за пять минут и считал страницы. Маниакально хотелось, чтобы она прочитала все. Буквально каждый блокнот от корки до корки. А потом они бы долго говорили, разбирая самые удачные и интересные моменты.
Ага, размечтался. Реальность такова, что терпения Ирины хватит максимум на четверть первого ежедневника, а вместо впечатлений во всех подробностях она вежливо улыбнется и промолчит. Ладно, уже хорошо. Не стоит раскатывать губу, Вселенная над таким откровенно смеется.
Изга ветошью вытер пальцы от угольной пыли и все-таки пошел обратно в гостиную. На полпути поддался детсадовскому порыву подглядеть из-за угла. Сильно в открытом проеме не высунешься, но постоять несколько мгновений, пока Ирина не видит, можно.
Она читала. Не отложила блокнот в сторону, решив, что для вежливого интереса хватит, а увлеченно переводила взгляд с одной страницы на другую. Хмурилась, когда не понимала шаманских закорючек, смеялась над чем-то, задумчиво водила пальцем по подбородку. Красивая женщина, Изга налюбоваться не мог. Облако красных волос, пеной взбитое после душа, безумно ей шло. В ней самого начала жила какая-то неправильность. Нехарактерность для дочери олигарха. Будто она действительно была не на своем месте и занималась не тем, чем хотела. И то, как увлеклась записями, лишний раз это подтверждало.
Вмешаться? Рассказать ей, что сбиться со своего пути очень просто? Что тебе изначально не дают на него выйти? Еще со школы, куда тебя приводят родители, с секций, куда записывает мама, со слов отца: «Не занимайся ерундой, писательство тебя не прокормит. Поступай в мед, без куска хлеба не останешься». Что годы обучения, расписанные от сессии до сессии, план операции, график отпусков — это все составляют другие. Им плевать, чего ты хочешь на самом деле, они знают, как лучше. Мечтать ты должен о защите кандидатской диссертации, частной клинике, стажировке за границей. Твой путь украшен цветными стрелками-указателями, как новогодняя елка игрушками. «Туда, надо, должен, твоя судьба, твое признание». Тебя тащат по этому пути и подгоняют: «Быстрее, быстрее, не успеешь состояться, как специалист. Посмотри, у других уже то, это и вот это».
А зачем? Мне-то все это зачем?
И когда в голове впервые звучит такой вопрос, то вселенная нагло рисует на песке под ногами крошечную стрелочку совсем в другом направлении. «Туда посмотреть не пробовал?»
«Не пробовал, мне страшно. Меня никто не поймет и не поддержит. От меня отвернуться все те, кто видел во мне врача».
А стрелка все еще темнеет на песке и никуда не исчезает. «Туда».
И быть может все, что случилось с Ириной, было задумано ради одного момента. Вселенная привела ее в дом посреди тайги, лишила связи, поссорила с отцом, через духов заставила Изгу ошибиться дверцей шкафа и позволить ей прочитать записи, чтобы под ее ногами нарисовалась маленькая стрелочка «художник». Или журналист, архитектор, скульптор, музыкант. Быть может, дело вовсе не в предназначенности друг другу, а в том, что лежит на пути к нему? Изга нашел себя, теперь очередь Ирины.
«Бред», — засмеялись зловредные духи, и шаман привычно от них отмахнулся. Вселенная — умная барышня, но она часто повторяется в своих приемах. Все, о чем он сейчас думал, написано в ежедневнике с перфорацией на кожаном переплете. Сейчас он стоял корешком, но Изга помнил, что на второй полке примерно пятый справа.
Четвертый. Шаман ошибся, а Ирина взяла верно. Под руку толкнули.
Теперь можно и за углем сходить.
