Твою мать. Гребаные гормоны, долбанное воздержание! В кого еще бросить камень? Как такое вообще могло случиться почти в тридцать лет? Сейчас время для зрелых чувств, проверенных временем, а не для вот этого вот всего.
— Но это крайний случай, — Изга постучал лопаткой по борту сковороды и выключил конфорку. — Шаманов мало. На всех подселившихся в тела духов нас бы просто не хватило. Живых спасает защита. Хитрая система сигнализации. Когда дух пытается внедриться, как-то навредить тебе или просто появляется рядом, внутри происходит буря. Ты чувствуешь такой ужас, какой себе даже представить раньше не могла. Инстинкты бунтуют, заставляя бежать, прятаться, хвататься за освещенные в церкви кресты, чертить мелом круг на полу. В общем, делать все, чтобы показать непрошеным гостям, как им не рады.
— Логично.
Я понемногу приходила в себя, сложная тема отвлекала. Изга закрыл сковороду крышкой, пошел к дивану и снова началось. Кровь быстрее побежала по венам, но при этом совершенно парадоксально сковало от неловкости.
— Если ты вдруг услышишь голоса духов, — Изга сел рядом. Его собственный голос звучал так близко, что отзывался дрожью во мне. — То система защиты внушит тебе, что это ненормально. Безумие. Ка-та-стро-фа! Теперь ты — вечный пациент психбольницы. И чтобы выздороветь, придется заставить голоса замолчать. Беда шаманов в том, что нам нужно общаться с духами. Без них никак. Однако системе защиты плевать, она работает в штатном режиме. Духи приходят, а им: «Пошли прочь!»
— И вы сходите с ума?
— Да, — честно ответил Изга. — Выражаясь в принятых аналогиях, шаманская болезнь — это время от первого срабатывания защиты до ее взлома и перенастройки. Но не представляй себе слишком уж ужасных последствий. Кровавую пену у рта, замученных и задушенных в припадке людей. Нет, духи-помощники не желают нам зла, они приходят за другим. Поэтому стараются все сделать мягко, во сне. Это сразу выключает часть защитных механизмов. Люди нормально относятся к кошмарам. Гораздо лучше, чем к ярким видениям наяву.
— Еще бы. Мало ли чего может присниться? Встал утром с кровати и забыл.
Язык стал деревянным. Я пыталась говорить, но постоянно отвлекалась. Сколько новых оттенков появилось у ощущения тепла. Изга намеренно касался меня бедром. И от того, что явно не думал о новом поцелуе, это казалось испытанием. Дразнило, будоражило.
— «Взламывать» будущего шамана начинают лет с семи, с одиннадцати, — он продолжал, не обращая внимания на мое состояние, или успешно делал вид. — Всем снится примерно одно и то же. Ужасные монстры с рогами, козлиными копытами, синими хвостами и рыбьей чешуей. Пауки, сколопендры, бешеные собаки. Они все нападают и хотят убить. Но на самом деле духи ничего не делают. Просто сидят рядом. Это система защиты свирепствует. Так продолжается до тех пор, пока шаман не начнет привыкать к духам. Желательно разглядеть их получше, попробовать заговорить.
— Поучаствовать во взломе со своей стороны?
— Я повторяюсь? — с улыбкой спросил Изга и убрал прядь волос с моего лба. — Ты в ежедневнике это прочитала?
— Нет, — голос почти перестал меня слушаться. — Всего лишь слежу за твоими мыслями и пытаюсь их продолжить.
— У тебя получается. Так вот, кошмары прекращаются, когда происходит одно из двух: либо шаман побеждает духов, либо они перестают нападать. То есть система защиты отключается, но все равно остается в спящем режиме. С этого момента молодого шамана можно учить входить в транс.
Он замер, так и не коснувшись губами моей щеки. Еще немного и я бы снова не устояла. Забралась к нему на колени и продолжила начатое. Но энергетика падала. Изга сам гасил ее, как и в прошлый раз.
— А сколько тебе было лет, когда защита отключилась?
Я хваталась за разговор, как утопающий за соломинку. Пыталась вернуть ощущение трепета. Нет, оно никуда не делось, просто градус снизился.
— Тридцать.
— Ого. Это поздно?
— Да, — от шамана повеяло сожалением. — Именно так мне и говорили. Личность сложилась, будет трудно взглянуть на мир другими глазами. А что делать, если духи одолевают? Оперировать они не мешали, но в реанимации появлялись регулярно. Большую часть проделок я потом осознал, когда начал понимать, откуда ноги росли. Привезли в роддом женщину. Острая гипоксия плода, экстренное кесарево. С ребенком все хорошо. Две кисты сосудов головного мозга не в счет. Чудо по сравнению с тем, что должно было быть. Зато мама…
Изга вздохнул и нахмурился. Тяжело было вспоминать?
— Все началось с того, что на нее не подействовала спинальная анестезия. Акушер уже скальпель взял, живот пальпировал, а она: «Я все чувствую». «Так бывает, — ответил ей анестезиолог, — главное, чтобы больно не было». Пациентка успокоилась, и он кивнул акушеру. Тот зажимом ей кожу на животе и прихватил. Причем экран ведь перед ней стоял, она не видела движения. «Ай! — крикнула. — Больно».
— И что делают в таком случае?
— Общую анестезию. «Кетамин. Сто» и поехали. Ребенка неонатолог унес, акушер шов сделал, пора просыпаться, а она никак. Признаков комы нет, а в себя не приходит. «Надо ждать», — сказал анестезиолог. На всякий случай ее перевели в реанимацию. Я у себя в ночь дежурил. Все тихо было, но не спалось. Слышу, беготня по коридору. Четыре часа прошло после операции, она никак. Один раз крикнула, что больно и снова отключилась. Анестезиолог с акушером сообразить не могут, что не так. Я нос высунул из отделения и меня подключили. Ну, должна проснуться, обязана. Ничего не мешает. Снова крикнула, мы к ней. Смотрим, глаза открыла. Все выдохнули, акушер защебетал, что операция прошла хорошо, ребенок в детском. Согласие на прививку ей тут же сунули, она подписала. Нормальная такая, адекватная. Заторможенная только немного и все. Акушер радостно простынь откинул, кулаком ей на живот надавил, она как заорет на всю реанимацию. Воздух в легких кончился, голова на подушку упала.
Я поморщилась, представляя себе это.
— Так больно было?
— Да. Болевой порог у всех разный, у нее низкий. Мы сначала болевой шок заподозрили, но он не подтвердился. Окончательно она проснулась в шесть утра. Бодрая, довольная. Из реанимации чуть не сбежала к ребенку. Кто-то двое суток лежит, встать не может, а она после такой истории как бабочка порхала. Вот что там случилось? Мне наставник через год объяснил, что. Духи вмешались. Нужен был и ребенок, и его мама. Живые, здоровые. Узловых точек на них — моё почтение.
— Избранные?
— Не совсем то слово, — шаман покрутил рукой в воздухе. — «Те, кого ведут». Вселенной не всегда плевать на нас, кое-кто ей все-таки важен. Их ведут от одной точки до другой. Целая команда рядом: хранители, помощники. Защиту не взламывали, с учетом ее существования действовали. Сначала внушили матери страх за ребенка, чтобы в роддом побежала, а потом «выключили» ее на время операции.
— Не позволили спинальной анестезии сработать? Специально, чтобы ее гарантированно усыпили?
