Зачем меня хотят убить? Почему? Что я сделала? Слишком мелкая сошка в холдинге отца. Незначительная. Я специально не лезла в серьезные вещи. Я — менеджер среднего звена. Меня даже сейчас заменили не глядя. Щелчком пальцев. Зачем убивать?
Бом. Бом.
Еще и так нагло. Без выкупа, без объявления войны. С настырностью психа, у которого стояло на жертву и мозги отключались. Ни одного шанса не дали договориться, ехали убить.
Бом. Бом.
Время текло в ритме бубна, шуршало костяными подвесками на костюме шамана, отзывалось эхом его шагов. Я все-таки качалась в такт и расстегнула тулуп. Жарко стало, печь разгоралась без всякой помощи, и буран выл за стеной. Бревна толстые, а звук пропускали лучше. Странный, чавкающий.
Бом. Бом.
— Изга!
Голос прозвучал, как сквозь овчину тулупа. Сдавленно, неразборчиво. От удара кулаком я вздрогнула вместе с дверью. Холодный ком в животе лопнул, боль вспыхнула красным маревом перед глазами. Мы не успели.
— Изга, это Олег! Открывай!
Шаман не слышал. Длинные полы медвежьей шкуры взлетали крыльями орла, открытый клюв чертил острые тени на стене. Поздно бежать. Шамана убьют в трансе, а я буду смотреть.
— Изга, тут издец, что творится! Я на снегоходе, нужно бежать!
Выманивал? Прикидывался другом, чтобы не мучиться с закрытой дверью? Там два замка. Один навесной. Причем внутри. Изга надежно прятался от внешнего мира.
— Проснись, — прошептала я. — Еще можно что-то сделать. Проснись, пожалуйста.
Дверь тряслась. Кажется, Олег с разбега врезался в нее плечом. Хрустела, скрежетала железом, но держалась. Я больше не могла сидеть. Схватила свечу с задвижки и переворачивала все, что было за печкой. Лом, кочерга — что-нибудь! Да хоть скалка, если ею можно ударить! Бесполезно. Слишком темно. Черные вещи в черной комнате. Где выключатель? Черт!
— Изга, тебя убьют, бежим!
— Заткнись, — со стоном попросила я. — Тебе никто не верит.
Голос звучал хрипло и никак и не мог вырваться из глотки. Воздух избы высушил нёбо. Насквозь пропитался свечным чадом. Я нащупала жестяное ведро и звякнула тонкой ручкой. Уголь. Камнями бросаться? Если найти большой, то можно ударить Олега по затылку, когда он ворвется в избу.
— Шаман, твою мать! — рявкнул якут и все стихло.
Бом. Бом. Бом.
Ритм бубна сбивал. Мне показалось, я слышала хруст снега за дверью. Олег ушел, подарив несколько минут. Подарив шанс.
Я бросилась к шаману. Почти сбила его с ног, но не смогла остановить. Он был поездом, пробивающимся сквозь сугробы. Тараном шел, не замечая сопротивления.
— Изга!
По щекам его бить? Я пыталась отобрать бубен, но пальцы вцепились в рамку намертво. Ногтями оставляла на коже красные полосы — шаман не обращал внимания.
— Изга, родной, очнись.
Истерика прорывалась слезами. Я уже ничего не видела, трясла его и толкала. Должен быть способ! Не может он стучать в бубен вечно.
Я повисла на медвежьей шкуре, просто ноги подкосились, и шаман, наконец, не выдержал. Мы упали на пол с громким стуком бубна. Рефлекторные движения прекратились. Изга поднимался на локтях, и я решила, что он очнулся.
- Уходим! Прямо сейчас. Всю тайгу на брюхе переползу, клянусь. Давай, родной, давай!
Он не слышал. Маска блестела стеклянными глазами, а под ней я увидела пустой взгляд мертвого орла. Шаман не вышел из транса, Он вставал на ноги, чтобы снова бить в бубен.
— Ну и черт с тобой! Ну и сдохнем оба! Давай вместе, как Ромео и Джульетта, а?
Они не успели поцеловаться, но у меня было время. В голову лезла возвышенная чушь о последнем дыхании, украденном у жизни. Обещанном друг другу, когда прозвучало «не будем торопиться». Мы и здесь опоздали. Господи, как глупо все, как бездарно. Что нас держало?
Я обняла шамана за шею и прижалась губами к его губам. Мгновение пыталась раздвинуть их языком, а потом почувствовала отклик. В затуманенном разуме Изги вспыхнула новая искра. Он качнулся вместе со мной, придавил телом к полу и поцелуй стал настоящим. Таким же, как на кухне. Я знала, что он последний. Пыталась надышаться, насытиться, запомнить каждый оттенок. Кровь бурлила. Бежала по венам все быстрее и быстрее. Адреналин всегда где-то рядом с похотью. Жизнь, смерть — вечный круг. Я чувствовала, что улетаю, меня затягивало в черную бездну. Да, еще, вот так. Острее, безумнее.
Изга укусил меня за губу и зарычал. Глухо, по-звериному. Я выдохнуть не успела, как распахнул тулуп на груди. Овчина застряла на плечах, никак не хотела сниматься. Он раздражался, дергал и вдруг рывком перевернул меня на живот.
— Изга!
Ледяные доски обожгли щеку, прижались к груди. От испуга я вздрогнула и еще сильнее, когда холодом обдало голую поясницу. Шаман задрал тулуп и спустил штаны вместе с бельем.
— Нет! Не надо!
Под чудовищным весом его тела я не могла шевелиться. Успела завестись, но не настолько, чтобы влаги хватало. Налитый кровью орган ткнулся туда, куда ему полагалось природой. Инстинктами. Я из последних сил толкнулась вперед и открыла рот, пытаясь закричать.
Нет, я не хочу. Я не хочу так!
Шаман прижал мои руки к бокам, а ноги держал коленями. Последней вспышкой зажглась надежда, что ничего не выйдет. Почти «по сухому». Больно будет, тяжело.
— Остановись, пожалуйста, Изга!
Он медленно входил в меня. Я чувствовала, как сдается тело под натиском, под давлением. Медленно и неотвратимо. Я открывалась против воли, позволяла себя наполнять. «Чего боялась, глупая? Сама же хотела».
Как же его много, мамочки. И как же хорошо. Тело наливалось тяжестью, лоно увлажнилось. Стало легче. Шаман убрал волосы с моего лица, поцеловал в шею. Новый ритм захватывал нас, теперь он был для двоих. Я улыбалась, укрытая от холода мужским телом, захваченная в плен. Прогнулась в спине, чтобы лучше чувствовать каждый толчок. Жар нарастал даже слишком быстро. Я хотела кончить и знала, что получится. Осталось два удара сердца. Один.
Замок заскрежетал металлом, что-то тяжелое врезалось в дверь. Изга впервые сбился с ритма и замер.
— Олег вернулся.
Говорила точно я, но голос не узнала. От следующего удара полетели щепки. Олегу надоело долбиться просто так. Он взял топор и решил вырубить замок.
— Одевайся, — глухо сказал шаман и только тогда освободил меня от своего веса.
Без транса движения стали неуклюжими. Я видела, как Изгу трясло, когда он вставал на ноги. Рубаху заправил в штаны одним движением, я провозилась чуть дольше. Еще морщилась, что ледяное белье коснулось разгоряченной кожи.
Реальность вернулась похмельем и жгучим стыдом. Орудуй Олег топором чуть активнее и увидел бы нас. А убийца тоже с ним?
