Изге выть хотелось и кусать кулак до крови. Сказал же сидеть на табурете и не двигаться! Вроде по-русски сказал, от-чет-ли-во! Зачем она к нему бросилась?
«Дура», вертелось на языке, но Изга понимал, что от злости на самого себя. Должен был предупредить. Потратить пару минут и разъяснить все. А если бы ударил? Головой на стену бросил, как Олега? Силы в тот момент, как воды в бездонном колодце, было. Чудо, что Ирина осталась жива и здорова.
Здорова ли? Когда очнулся, она уже под ним была. Реальностью оказалось то, что считал видением. Ярким, правдоподобным, мучительно-сладким, но видением. Её тело вздрагивало под ним, отзывалось на каждый толчок. Должен был остановиться сразу же, но куда там? Все уже случилось и сознание снова померкло. Он брал свою женщину. Так грубо, как хотел, и как она позволяла. Оба забылись от страсти, оба получали удовольствие. Но, может быть, ему показалось? Изга не помнил первых минут. А если Ирина кричала и отбивалась от него? Недолго. Звериной сущности наплевать на сопротивление. Голые инстинкты, распоясавшееся подсознание. В таком состоянии он мог сделать больно, причинить вред. Она ведь не позволит осмотреть. Будет гордо молчать или посылать к демонам в мир теней. Туда, где ему место с таким отношением к своей половине. Изгу в жар бросало, стоило представить синяки на теле, оставленные им.
— Дерево! — крикнула Ирина.
Он вывернул руль и пролетел от него в двух сантиметрах. Снегоход чуть не закопался в глубокий сугроб, и пришлось остановиться. Бульон из снежинок закипел. Они хрустели на зубах.
— Ты уснул? — Ирина тряхнула за плечо. — Изга?
— Нет, я здесь. Все в порядке.
Оюна его бросила, шаман больше не чувствовал тонкой связи с духом-хранителем. Уверенность, что он едет туда, куда нужно, померкла. Как давно он остался один?
— Где мы?
В метель не разглядеть, да и черные стволы деревьев везде выглядят одинаково. Но фразу «не знаю» шаман не мог позволить себе произнести.
— Сейчас поедем, подожди немного.
— Ты устал? Давай я сяду за руль, если это возможно. Просто говори, куда ехать.
— Нет, это по-другому работает, я должен сам.
Объясниться бы. Сбросить из головы тяжелый груз вопросов, услышав на них ответы. «Как ты? Я очень плохо себя вел? Обидел?» Признаться, что не помнил половину. Увидеть, наконец, реакцию Ирины. Она спрятала её глубоко, пока искала бубен и шла до снегохода. Молча. На автомате. И это доводило до невроза. Рвало в клочья выдержку и сбивало со связи с Оюной намертво.
— Руки замерзли? — шаман снял перчатку и потянулся к варежкам Ирины.
— Нет, еще нормально. Разве что кончики пальцев. Чуть-чуть.
— Можно посмотрю?
«Прикоснусь». Теперь слово казалось запретным. «Обниму, сожму в ладонях, поцелую». Шаман заслужил пощечину и был готов получить ее прямо сейчас. Но Ирина сняла варежку и протянула руку.
— Смотри.
Кожа казалась горячей. Шаман сжимал тонкие пальцы, гладил тыльную сторону ладони. Осмелел и нырнул в широкий рукав тулупа. Предплечье теплое.
— Ноги? — пробормотал он и повторил тоже самое с валенками. Ладонь спокойно проходила в голенище. Жаль, не проверить дальше. Стопа от холода страдала первой. Но если Ира не артачилась и надела шерстяные носки, то все в порядке.
— Мы заблудились, да? — тихо спросила она. — Ты поэтому проверяешь? Думаешь, сколько я выдержу на морозе?
— Нет, я позову Оюну и мы поедем дальше. Ира, я поговорить хочу. Знаю, что не вовремя, но иначе нельзя.
Она нахмурилась. Убрала с лица воду от растаявших снежинок и вздохнула.
— Я знаю о чем. Давай, если нужно. Это и есть твои нюансы? Те самые разные… которых много.
Думал, легче будет, но кровь ударила в голову, и озноб судорогой прошел по позвоночнику.
— Эти в том числе. Ты не думай, я такой не каждый день. Подобного вообще не должно было случиться. Нельзя насильно выводить шамана из транса. Если душа вне тела, то может не вернуться. Застрять в других мирах.
Что он делал? Лекцию читал? Или Ирину отчитывал? Проклятый рефлекс искать себе оправдание, когда виноват! Нельзя его здесь придумать. Никаким «побочным эффектом от шаманства» не отделаться. Хотел, чтобы Ирина осталась с ним? И как? Останется теперь?
— Прости, — сказал Изга. — Не так все должно было быть.
Ветер бил в спину, снегоход урчал заведенным двигателем. Столько шума в тишине ночного леса, но не слышно главного. Голоса женщины, ставшей подарком Вселенной. Подарком, который он чуть не сломал.
— А мне понравилось, — улыбнулась она и обняла его за шею. От дыхания растаяли снежинки на воротнике куртки. — Только давай в следующий раз на кровати или на диване. И без тулупа. Штаны бы тоже снять полностью. Хотя и так было неплохо. Не грузись, пожалуйста. Мне кажется, ты переживаешь больше меня.
Воздух кончился. Живот дергался, но на вдох движения не хватало. Изга на порыве прижал Ирину к груди так, что руки заныли. Она придавала ему сил, поднимала к небесам.
«Моя женщина. Моя».
Горизонт светлел. Мы потратили на операцию «спасение» половину ночи. Шаман сидел на снегоходе и пытался заново услышать зов Оюны, а я утаптывала снег на ближайшей ровной площадке. Барахлил наш компас. Спутниковый навигатор глючил и выдавал ошибку. «Из-за меня» — хотелось сказать вслух, но я не стала нагнетать. Углубился шаман в самобичевание, даже не думала, что его это настолько выбьет из колеи. Значит, не все равно. Значит, действительно что-то из ряда вон выходящее и привычкой стать не должно.
А ведь мог сослаться на трудности профессии, на особенности измененного сознания. Мужчины горазды придумывать оправдания. То у них характер сложный, то кровь горячая, то детство тяжелое. «Ну, вот такой я. Люби, каким уродился, или проваливай». Алкоголики и наркоманы — те вообще чемпионы. После каждого запоя слезно клянутся, что «это было в последний раз», а потом без зазрения совести продолжают куролесить. Все водка проклятая или наркотики виноваты. «Ты знаешь, без них я нормальный».
Я не знала, какой Изга на самом деле. Не помещался он ни в один шаблон, его нужно было постепенно открывать шаг за шагом. Слишком много внутри. Бездна без конца и края. То, что я видела — хорошо, если десятая часть. И она мне нравилась. Самой себе стыдно признаваться, но когда мужчина настолько мужчина, то и близость умопомрачительная. Черт, да у меня от воспоминаний белье промокало! Низ живота сводило спазмом. А можно повторить? Второй раз, третий, четвертый, пятый, с прелюдией, с ласками, на всю ночь и чтобы основная часть Марлезонского балета была точно такой же! Однако сначала нам предстояло добраться до безопасного места.
Я проследила взглядом уходящие вдаль дорожки от полозьев и гусеничного трака. Неизвестно, сколько сюда ехали. Долго. Пешком я бы точно не дошла.
— Ирина, сядь на снегоход, он хотя бы теплый.
