— Очень, — согласился Азыкгай. — Но мой дух-хранитель черный медведь, а не волк. Тот, кто преподнес подарок, не подумал об этом. Поэтому бубен пустой.
— А у тебя какой дух? — с восторгом обернулась я к Изге.
— Орел, — ответил вместо него Азыкгай. Впору было стукнуть себя по лбу. Маска! Там же голова орла в обрамлении перьев. Изга помнил об этом и улыбался. Ну, сглупила я, невнимательная была. — Я знаю, о чем ты спросишь дальше, — снова заговорил его учитель. — Кто сильнее?
Ох, мужчины никогда не перестанут меряться длиной органа. Даже если она оба шаманы и говорят о духах-хранителях.
— И кто же? — я чуть не рассмеялась.
— Он, — учитель уверенно ткнул пальцем в ученика. — Родился таким, а не потому что дух орла его выбрал. Шаманы с подобным даром сейчас редкость. Последний из тех, кто мог встать рядом с богами умер двадцать лет назад. Изга один остался. Но он молод и его тянет все время не туда. Прогуляешь свой дар, Георгий. Сколько я тебе могу об этом говорить?
— Нормально все, — рассмеялся Изга. — Бери бубен, ойуун. Пойдем камлать.
* * *
Узкая тропинка шагов вела к месту силы. Азыкгай тяжело ступал по своим же следам, а за ним порхала, почти не проваливаясь в снег Ирина. Красивый фокус, Изга давно им восхищался. Нигде больше легкость женской поступи не ощущалась острее, чем на зимней дороге. Особенно, если долго светило солнце и снег, как сейчас, покрылся коркой наста. Он пружинил и не давал Ирине проваливаться глубоко. Но стоило наступить на ее след, как тяжелая мужская нога уходила вниз по колено. Изга тихо смеялся, вытаскивая себя, и возвращался на тропинку учителя.
Скоро стемнеет, им нужно торопиться. Требуя плату за помощь, духи не ждут дольше, чем до следующего утра. А ведь еще костер разводить, чтобы тот, кто не будет плясать с бубном, не замерз. На морозе огонь разгорается долго. На морозе все делается долго, природа спит.
— И часто вы так страдаете? — спросила Ирина, убрав красную косу за спину. — Это же вредно для здоровья. Ладно, сейчас безвыходная ситуация, но неужели в обычной жизни вот так каждый день на мороз ходите?
— Зимой боги отдыхают, — со стоном вытаскивая ногу из сугроба, ответил Азыкгай. — Аккурат от обряда закрытия небесных врат осенью до обряда открытия поздней весной. Но хоть богов никто просьбами и не тревожит, а люди болеют.
— Ага. Особенно в зимние каникулы и на Новый Год.
— Не надо о грустном, — вздохнул Изга. — Я часто на праздники дежурил. Приемник всегда до отказа забит. Как будто специально.
Ирина не прекращала улыбаться. Поднимала голову и щурилась на солнце, блестящее в прорехах густого переплетения крон. Тайга здесь как нигде напоминала сказочный лес. На пушистых ветках сосен до самых макушек лежало снежное серебро. Ветер сдувал его в воздух, и он искрился. Изга подумал, что Ирине идет эта звездная пыль. От нее она становилась свободнее и светлее. Словно душного красного облака над головой уже не существовало.
— Немного осталось, — пообещал Азыкгай. — Почти пришли.
В распадке между холмами стояли огромные камни. Жилище духов, место силы, точка наивысшей концентрации энергии. Здесь грань между мирами была чуть тоньше, чем везде.
Костер развели на маленьком утоптанном пятачке. Ирину посадили на шкуру, рядом с ней выложили подношения духам. Припрятанное Азыкгаем в комоде печение, зефир с шоколадной глазурью и мед.
— Моей косы ей будет недостаточно? — нахмурилась Ирина.
— Я буду звать и других духов, — ответил Изга. — Их тоже нужно отблагодарить.
Взгляд у его женщины стал голодным. Шаман вспомнил, что она просила шоколадку в первый день, как проснулась, и ему стало стыдно. Лучше бы чаем со сладостями напоили, чем водкой.
— В избе еще остались пряники, мы обязательно поужинаем, а сейчас это трогать нельзя.
— Давайте тогда начинать, — расстроенно пробормотала Ирина. — Раньше сядем, раньше выйдем.
Косу она теребила красными от холода пальцами, варежки лежали рядом. Шаману казалось, она именно так решила попрощаться.
— Жалеешь?
— Это важно?
— Да. Если не хочешь отдавать, обмен не состоится.
— Я думала, Оюне плевать на мое желание. Захотела — вынь да положь.
— Она упряма и своенравна, но дело в другом. Хорошо, что ты отдаешь нечто чрезвычайно для себя ценное. Это уравновешивает то, что мы надеемся получить…
— Я не за волосы переживаю, — оборвала его Ирина и опустила взгляд. — Я боюсь потерять отца. У нас и так отношения не слишком теплые. Что будет после обряда? Что я почувствую? Пустоту? Ненависть?
«Облегчение», — хотел ответить Изга и осекся. Без долгих объяснений это слово прозвучит издевкой. Родителей нужно уважать, любить и ставить превыше всего. Так вбито в голову еще с детства. Потому и тяжело чрезвычайно, если любить отца или мать особо-то не за что. Одного факта, что они подарили тебе жизнь — недостаточно. Её можно так испортить, что будешь не рад ходить и дышать.
— А чего бы тебе хотелось? — спросил шаман и сел рядом с Ириной на шкуру.
— Завязывай с дурной привычкой отвечать вопросом на вопрос, — нахмурилась она. — Если бы я знала ответ, я бы не спрашивала.
— Ты его знаешь, — улыбнулся Изга. — Просто хочешь, чтобы он прозвучал от другого человека, иначе чувство вины тебя загрызет. А ты его раскормила до размеров кабана.
— Мы замерзнем здесь, если увлечемся психоанализом.
— Мы здесь ради тебя. Ради твоих ответов на вопросы. Сейчас самое время их получать.
Ирина вцепилась в резинку на косе так, что красные пальцы побелели. Изга боялся давить, специально путал её и говорил загадками. Не его она должна слушать, а себя. Жаль, что с первого раза не получится. Ни у кого не получалось.
— Моя мать умерла, — Ирина говорила и держалась за косу, словно она и была той нитью, что связывала ее с родителями. — Отец остался единственным родным человеком. Он вырастил меня, ни в чем не отказывал. Я на машине с личным водителем в университет ездила, пока другие толкались в душном метро. За обучение тоже он заплатил, за мои первые поездки за границу. Я на квартиру заработала благодаря должности в его «Альянсе». Да все, что у меня есть — все от него. Он стар и болен, ему нужна поддержка. И тут я такая: «Прости папа, но дальше сам. Наша связь разорвана, пути-дороги разошлись. Ариведерчи». Это свинство. Самое настоящее.
Что-то такое Изга и ждал. Даже повторял некоторые фразы за Ириной. Они звучали отголосками его собственных мыслей. Чувство долга, помноженное на чувство вины, крепче любой цепи.
— Ты сказала «его Альянс», — заметил шаман. — Ни «наш Альянс», ни «мой», ни просто «Альянс». Ты сказала «его». И все, что он тебе дал, ты тоже не считаешь своим, правда?
Теперь она задумалась. Не сделала вид, что думает, не достала из памяти готовый ответ, а действительно искала его, прислушивалась к чему-то глубоко внутри. Больно было, сложно. Линия губ изменилась, взгляд стал жестким.
