— Хорошо, — тихо ответила я и потянула сорочку вверх.
Сама раздеться не смогла, мокрая ткань застряла на плечах. Пока возилась с ней, так устала, что было уже все равно, в каком виде предстала перед шаманом. Он расправил на мне сухую сорочку и ушел к печке за чашкой с кашей.
Ирина ела молча. Послушно и сосредоточенно вычерпывала кашу из тарелки и аккуратно снимала ее с ложки губами, чтобы не испачкаться. Даже полулежа в кровати, прижимала локти к бокам и выглядела, как примерная папина дочка. Ошибся Изга, когда пенял ей на воспитание. Его-то как раз было через край. Оно проскальзывало в каждой мелочи и не давало больной Ирине наплевать на себя. Она стыдилась сходить в туалет, раздеться. Постоянно поправляла пряди волос, будто без расчески они могли лежать ровнее, и терла пальцами лицо. Вдруг грязь? Нельзя. Должна быть безупречной во всем. Как папа говорил.
Изга, танцуя с бубном и разговаривая с духами, видел ее отца, удушливым красным облаком нависшего над головой. Жесткий мужчина, властный. У многих детей тесная связь с родителями, но редко вот такая. Строгий хозяин дворовой собаки или купленной в магазине куклы, а не отец.
— Чай, — напомнил шаман, подавая кружку и забирая тарелку. — Осторожно, горячий.
— Что за марка? Пахнет странно.
Изга улыбнулся в ответ. Правы были столпы восточной медицины, когда делили людей по конституции на ветер, желчь и слизь. «Воздушная девочка». Постоянно о запахах говорила. Легкая, тощая, нервная. Дефицит веса с рождения, аппетита нет. И папа через маму постоянно пытался накормить. Насильно. Кашей, чем же еще? Вот и шарахалась Ирина от овсянки.
— Обычный чай. Дешевый. Я туда мяту добавил и замороженную бруснику.
— А сахар? Кислятина же. Или ты из тех, кто сахар в чай принципиально не кладет, чтобы букет не испортить?
Очень строгий и злой папа. Вечно всем недовольный. Ирина не понимала, что копирует его. Это сложно осознать.
— Лучше мед, чем сахар, но я не рискнул. Вдруг у тебя на него аллергия? Нам сейчас анафилактический шок совсем не в строчку.
— Я нормально ем мед. Без проблем.
— Хорошо, — согласился шаман и забрал пустую кружку.
Сейчас Ирине станет тепло, нервное напряжение отпустит, и глаза закроются. Изга добавил мяту в чай ради этого, а бруснику вместо антибиотика. Лекарство тоже было, лежало в саквояже на всякий случай вместе с хирургическими инструментами. Но раз метка бледнела в избе, то здесь лучше обходиться народными средствами. Слишком далеко современная фармакология ушла от природы, сбивала тонкие настройки организма и мешала шаманским амулетам работать. Операция — другое дело. Внутреннее кровотечение брусникой не остановить. Там без вариантов. Но поддержать вмиг ослабший иммунитет можно и без радикальных методов.
Жаль, не все деревенские понимали эти нюансы. У якутов лица вытягивались от удивления, когда шаман вместо трав выписывал сильнодействующие антибиотики или отправлял в город на лечение. «А как же духи?» Изга в этот момент представлял миллионы духов, сотни миров с их сложнейшими связями и мысленно хватался за голову. Жизнь потратит, не объяснит. Поэтому отвечал проще: «Они помогут. В дороге».
Наша жизнь в наших руках. Духам плевать. Смерть — естественный итог, зачем ее отодвигать? Шаман Изга соглашался с ними. Хирург Извольский не мог. Его учили по-другому. Они часто спорили и редко договаривались друг с другом. В итоге получались неправильный шаман и неправильный хирург.
Ирина уснула. Хмурая складка на переносице еще не разгладилась, больно было, но щеки порозовели. Можно оставить хотя бы на полчаса. Пусть отдыхает. Изга забрал саквояж из-под кровати и пошел в дом. Подумав, бубен решил туда-сюда не носить. Он быстро вернется, их связи это не повредит. Забавно, но он уже представлял, как недовольно фыркнет Ирина, услышав, о чем беспокоится взрослый и признанный психически здоровым мужчина. «Связь с бубном ослабеет, духи решат, что их бросили и обидятся». Ага, так и есть.
Сложно им будет вдвоем. Очень сложно.
По меркам города дом от избы стоял в соседнем квартале. Изга намеренно разделял два жилища. В одном разговаривал с духами, в другом спал, ел и пользовался благами цивилизации. Так с одной стороны правильно, а с другой удобно. Амулеты не выносили современную технику. Буквально разряжались рядом с включенным сотовым телефоном. Можно было жить настоящим затворником без связи с внешним миром, как и положено шаману, но Изга, промучившись год, отказался от сомнительного удовольствия полного единения с природой.
Частичное оставил. Носил одежду из натуральных материалов, тщательно выбирал продукты, а все искусственное, химическое аккуратно сложил в одном месте. Подальше от избы.
Свежо на улице, морозно. Солнце едва поднималось над горизонтом, но ветер уже не перетаскивал с сугроба на сугроб пригоршни снега. Успокоился буран. Всю позавчерашнюю работу загубил. Изга только тропинку прочистил и снова утопал по колено. В деревню рваться бессмысленно. Замело дорогу. Это неплохо, учитывая, что и к нему никто не приедет. Даже если руководители столичной поисковой группы спросят у местного участкового, не живет ли кто-нибудь поблизости от места крушения вертолета. Точно не живет? «Живет, но до него не добраться. На всех снегоходов не хватит. Горючка опять же, деньги».
Последнее особенно беспокоило. Тело Ирины на месте крушения не найдут. Ее вещи тоже. Сумка с телефоном и документами лежала у шамана в шкафу под замком. У тех, кто до сих пор мечтал убить девушку, появятся вопросы. Они предложат за ответы так много денег, что кто-нибудь из деревенских дрогнет. Желание обеспечить семью или жажда разбогатеть перевесят уважение к шаману и негласное правило, что его, как святыню, трогать нельзя. Когда ждать гостей? Два дня прошло, тишина пока.
Дом шамана стоял на крепком фундаменте. Земля в Якутии, в отличие от столицы, промерзала почти на метр. Вода в дом заходила глубоко в подвале и оттуда же уходила в сливную яму. Обычный не клееный и не калиброванный брус. Не до красоты. Несколько слоев утеплителя, защита от ветра, влаги и вентилируемый фасад. Жил шаман, как буржуй. А все ради того, чтобы не мерзнуть зимой и не тратить при этом бешеные деньги на отопление. Дом успел остыть, кстати, нужно подбросить угля в котел.
Изга прошел через холодные сенцы и разделся в теплой прихожей. Из ванной комнаты на первом этаже доносился шум работающей стиральной машины. Свет в коридоре включился от сработавшего датчика движения. В деревенских домах еще и телевизор постоянно работал, но шаман его не любил. Пустое занятие. Новости можно с планшета почитать, а развлечения у него давно специфические. Из последних — теория вероятности.
— Прости, Ирина, — пробормотал шаман, доставая из шкафа ее сумку. — Я не знаю, как снять метку, поэтому буду хвататься за любую мелочь.
Папа. Удушливое красное облако метку смерти старательно огибало, подчеркивая, что не имеет к ней отношение, но других настолько ярких фигур в окружении Ирины не было. Изга достал из внутреннего кармана паспорт и открыл страницу с фотографией.
