– Кто вообще такой этот Эд Брукс? И с каких это пор «Бизнес таймс» печатает журналистские расследования? – спросила Мина.
Я поставила перед ней виски и заметила кровь вокруг изгрызенного ногтя ее большого пальца – явный признак стресса. На ее письменном столе лежала газета. «Мина Эплтон обвиняется в травле и лицемерии» – гласил заголовок статьи.
– Кто-то из новеньких, – это подал голос тот самый пробивной юнец из пиар-отдела. – Пыжится, чтобы сделать себе имя. Кто вообще читает «Бизнес таймс»? Говорю же, это какой-то злобный гаденыш нажаловался амбициозному писаке.
От его дешевого костюма так и несло привычкой выкуривать по двадцать сигарет в день. Пол вскинул руку, призывая его угомониться.
– Я понимаю, Мина, вы расстроились. Но до сих пор вы получали и продолжаете получать хорошие отзывы в прессе: вспомните хотя бы тот биографический очерк в прошлое воскресенье. Уверяю вас, это пройдет.
Лично я особой уверенности не питала. Две недели назад Маргарет застукала в «Минерве» журналистов, роющихся в мусорных баках.
«Только богу известно, как они сюда попали, – рассказывая мне об этом случае, Мина, казалось, искренне недоумевала. – Теперь понимаю, насколько я была наивна».
Не наивна – самонадеянна.
– Сказать легко, Пол, но откуда вам знать?
– Поверьте мне, – убеждал он.
– Я согласен с Полом, – вступил в разговор финансовый директор Руперт Френч, вес которого скакал вверх-вниз, как мячик на резинке. Наверняка ему и досталась львиная доля печенья и бутербродов, которые я успела принести за время совещания. – Не случайно все эти истории начали всплывать вскоре после того, как был обнародован годовой отчет. – За этот же период он определенно раздался вширь. – Бизнес продолжает расти и развиваться, и, при всем глубочайшем уважении к вашему покойному отцу, раньше «Эплтон» не воспринимали как серьезную угрозу. Не то что теперь.
– Не стоит недооценивать журналистов. Особенно амбициозных. – Юнец потянулся за бутылкой виски. – Постараюсь разузнать про Эда Брукса все, что смогу. Вы слышали, что нашелся способ влезать в чужие телефоны?
Я мысленно взяла себе на заметку заказать еще еды.
– Вот только давайте не будем впадать в истерику. – Дугласа Рокуэлла, барристера и друга Мины, на совещание вызвала она сама. В то время он часто бывал у нее – ужинал, приезжал в «Минерву», встречался за завтраком. – Прослушивание телефонов запрещено законом. – Он налил себе воды. – Уже почти шесть. Посмотрим, попал ли этот сюжет в новости. – Он дотянулся до пульта и включил телевизор. Я смотрела на экран, стоя у двери своего кабинета.
В статье имелся третий подзаголовок: «Давление на Мину Эплтон растет. «Деловая женщина года» отвергает обвинения в нечестном ведении бизнеса».
«Кое-кто из ваших поставщиков утверждает, что вы прибегаете к бесчестным методам работы, миссис Эплтон. Что ваши слова расходятся с делами».
Микрофона, сунутого ей в лицо, Мина слегка испугалась. Репортер налетел на нее, когда она уже собиралась войти в здание. Хватило одной негативной статьи в газете, чтобы свежую кровь унюхали все. Я отметила, что Мина достойно вышла из положения, мягко отведя микрофон в сторону.
«Могу сказать лишь одно: в этих обвинениях, опубликованных единственной газетой и полученных из неназванного и неподтвержденного источника, нет ни толики правды. В настоящий момент я больше ничего не могу добавить».
Она вежливо улыбалась и выглядела невозмутимой, но я различила боль в ее глазах и невольно умилилась. Я выключила телевизор, присутствующие вскоре начали один за другим покидать кабинет Мины, пока не остался только Дуглас Рокуэлл. Я просунула голову в дверь. Мина бушевала.
– Я подам в суд! Нет у них ничего. Анонимный источник наболтал чепухи неопытному журналисту. – Она заложила прядь волос за ухо.
– Будьте осторожны, Мина, в суде понадобится приносить присягу, – предостерег он.
Она подняла голову и увидела в дверях меня.
– Заказать вам легкий ужин?
– Ради бога, идите домой, Кристина! И закройте за собой дверь.
Досадно было не иметь возможности сделать хоть что-нибудь еще. Мне хотелось внести свою лепту, однако пока я могла предложить лишь напитки и что-нибудь перекусить. Но вскоре пришло и мое время.
В тот вечер в подземке я сидела рядом со стариком, принарядившимся по какому-то случаю в пиджак со значками и нашивками – судя по «крылышкам», он служил в ВВС. От него пахло мылом «Имперская кожа». Когда он выходил, мы переглянулись с улыбкой, и я запоздало обнаружила, что один из его значков остался на сиденье. Выйдя на следующей станции, я поспешила на Бейкер-стрит, в бюро находок, но они уже закрылись. На следующее утро я подоспела пораньше и дождалась, когда бюро откроется. На Бейкер-стрит меня хорошо знали. Доброе утро, миссис Бутчер, что вы нам принесли на этот раз? Поездки я всегда планировала с запасом времени, чтобы совершать добрые дела по пути на работу и с работы. Я привыкла к приятным ощущениям, которые они мне приносили. Пожалуй, можно даже сказать, что у меня развилось что-то вроде зависимости от улыбок и слов благодарности от незнакомых людей.
19
На прогулки в саду «Лавров» я решилась не сразу. Помню, в первый раз мне пришлось уговаривать себя переставлять ноги, но теперь я отважна, прямо как искательница приключений. Постепенно я освоилась в новой обстановке, и прогулка перед завтраком непременно значится в моем нынешнем распорядке дня. Я ухожу недалеко, только чтобы размять ноги, и никогда не заглядываю за ограду. Этих прогулок я жду с нетерпением. Они помогают проясниться моей голове, благодаря им я чувствую себя не такой изолированной, отрезанной от всех. Вдобавок они служат напоминанием, что где-то там все еще есть большой мир. У меня прибавляется уверенности; пожалуй, можно даже сказать, что ее становится больше, чем я считала возможным обрести, и мне кажется, что я возродилась из жалкой трясущейся развалины, какой прибыла сюда.
Сегодня я гуляю уже во второй раз. Выхожу пройтись после обеда. Ветра нет, воздух неподвижен, ни один листок не шелохнется. Останавливаюсь на минутку, закрываю глаза и вслушиваюсь. Слышу трепет крыльев: голубь пролетает надо мной и садится на дерево. Тихонько воркует, устраиваясь поудобнее. Такие мелочи учишься ценить со временем. Открываю глаза, смотрю вверх, в небо, и вижу, что тучи сгущаются. Похоже, будет гроза. Перевожу взгляд на ограду, протягиваю руку и касаюсь ее. Деревянные столбики и проволока между ними. Не требуется особых усилий, чтобы покачать туда-сюда какой-нибудь из столбиков, не настолько уж крепко они вкопаны. И проволока непрочная, провисшая: я наступаю ногой на самую нижнюю и вдавливаю ее в землю.
Холодает, на земле темнеют первые капли дождя. Пора идти под крышу. Буду с удовольствием слушать, как дождь постукивает в окно, и заниматься своими ножницами, клеем и альбомом с вырезками. Вот как раз и она – статья мистера Эда Брукса, с которой все началось.
