— Откуда я знаю, дай досмотреть.
— Любишь ты фильмы про беспринципные беспорядочные половые связи, — прокомментировал я.
— А у связей есть принцип? Или принципы, — все еще прикусывала ужаленный палец Шила.
— У порядочности есть.
— Какой?
— Принцип порядочности? Он прост: не целуйся с женщиной, если она тебе не нужна.
— Ты что! Тогда люди вообще разучатся целоваться, — засмеялась Шила, не отрывая палец от губ.
— И умрут от голода, — взял я пульт и начал искать футбол.
— Ты уверен, что сегодня есть футбол?
— Уверен, сегодня же среда. По средам Лига Европы.
«Среда. Жизнь средняя, достаток средний, с одной стороны, хочется показать этому дню средний палец, но с другой стороны, не факт, что четверг будет лучше, — снова поцеловала свой палец Шила. Кровь остановилась. — Средняя кровь свернулась».
— Хватит уже сосать свой палец, скоро я уже начну ревновать.
— Если бы ты умел.
— Я буду учиться.
— Не надо, это врожденное, или есть, или нет.
— А я думал, передается половым путем.
— Это тебе не транспортная магистраль.
— А мне как будто передалось, даже раньше. Знаешь, что мне бросилось в глаза, когда я впервые тебя увидел?
— Взаимность?
— Взаимовозможность.
— Взаимозаменяемость.
— Взаимоневменяемость.
* * *
Я сидел в классе после того, как бортпроводницы оставили борт. Борт был пуст, только столы и стулья и открытое окно. Я встал и пошел по ряду, чтобы закрыть его. По пути нашел чью-то ручку. Судя по всему, одной из моих учениц. Красивая деревянная ручка была изрядно покусана с нерабочей стороны. «Что ее могло так волновать? Или режутся зубы? Зубы — это хорошо, они просто необходимы в нашем сложном мире». Закрыв окно, я двинулся обратно, вертя в руках находку, будто той не терпелось что-нибудь написать, моя задница снова нашла еще не остывший стул. Я решил сочинить письмо жене. Рука начала выводить найденной женской ручкой на листке бумаги, женщина писала женщине:
«Наконец-то нашла свою руку и решила тебе написать».
«Взяла себя в руки? Не верю».
«Слышала последние новости?»
«Нет, а что там?»
«Он все еще любит тебя».
«Это не новость, это обязанность. Священный долг».
«Ты не устала?»
«А что, заметно?»
«Если честно, то нет».
«Зачем тогда спрашивать?»
«Просто зависть. Как тебе удается все время так хорошо выглядеть?»
«Все сложнее».
«Ты любишь меня?»
«Конечно, мне же надо с кем-то пить кофе».
Дальше переписка встряла. Видимо, в ручке кончилась зарядка женской энергии. Я положил ее, та покатилась по ровной поверхности стола, ловить ее я не стал, она свалилась на пол и, проехав еще несколько десятков сантиметров, осталась под столом. «Ручкам тоже нужна крыша», — не стал поднимать ее, достал телефон и набрал жене сообщение.
«Доброе утро!» — начал я незатейливо.
«Как обременительно это звучит».
«Почему обременительно?»
«Потому что надо ответить тем же, а нет никакого желания. Начинаю врать с самого утра».
«Чего же тогда ждать от вечера?» — выбрал я нужные буквы из кроссворда клавиатуры.
«Обещай мне не врать».
«Хорошо. Обещай не спрашивать».
«О снах можно?»
«Можно, но сегодня был дерьмовый. Машину украли».
«Уже врешь», — Шила сидела в буфете университета и занималась ерундой после легкого перекуса. Она часто так делала, ее забавляла ничего не значащая переписка, как в студенческие годы, чтобы можно было добить остаток времени от большой перемены, а, может быть, даже и опоздать к следующей паре.
«Уже не веришь».
«Расстроился?»
«Нет, вспомнил, что она у меня застрахована».
«Поймали вора?»
«Представь себе, он сам пришел с повинной. Знаешь, кто это был? Раскольников».
«Он топором вскрыл машину?» — поставила чашку на блюдце Шила и аккуратно сложила туда все видимые крошки, которые были причастны к ее трапезе.
«Может быть».
«А зачем ему нужна была машина?»
«Бабушку перевезти».
«Из одного мира в другой? Нельзя тебе на ночь Достоевского читать».
«Я думаю, это все твой итальянец», — Артур оставил смайлик в конце предложения, будто само это слово «итальянец» имело такое правописание, и улыбался не Артур, а сам итальянец.
«Почему же тогда он не перевез ее на велосипеде?»
«Не знаю, возможно, он не умел ездить на велосипеде».
«А на машине умел?» — начала Шила зрительно придираться к своему маникюру.
«Так коробка-автомат. Даже ты справляешься».
«Ах ты, зараза. А я-то думала, ты не умеешь ревновать», — посмотрела на часы на экране Шила.
«А ты?»
«Мне некогда. У меня борьба с муравьями, теперь даже во сне».
«А что за сон?»
«Мы высадились на прекрасный остров в Адриатическом море. И все было лазурно, пока на нас не напали рыжие муравьи. Они, как люди, передвигались на двух ногах и говорили по-английски, в конце концов они нас чуть не сожрали. Эти твари уже проникли в мое подсознание. Да что там подсознание, вчера перед сном я обнаружила одного в нашей постели», — встала Шила из-за стола, дописывая сообщение.
«Они любят сладкое, как и я».
«С этим надо что-то делать».
«С этим муравьем?»
«С этим муравьем», — сунула телефон в сумочку Шила и оставила эсэмэску Артура без ответа.
* * *
Всем хочется быть особенными, но среда всех усреднила. Хочется быть особенным до тех пор, пока не поймешь, что в этой среде, где все так или иначе ждут субботы, это невозможно. Я киллер, я на работе, я убиваю время. Летчику необходимо это уметь: если пассажиры в салоне могут читать газеты, беспробудно есть, пить или спать, то летчикам приходится искать свои способы скоротать время. Когда заигрывать с бортпроводницами и шутить с экипажем уже надоедало, принимались за пассажиров. Марс выходил обычно в салон и спрашивал: «Куда летим?» Или мог объявить при посадке город абсолютно другого континента. «В конце концов, не важно куда, главное, сели», — смеялся он. Другие не рисковали, другие были другими, они вели себя штатно. Я тоже, я действовал согласно инструкции. «Почему некоторым можно все? Потому что они не только особенные, но еще и способные, они могли так изящно представить свое преступление, что ни о каком наказании не могло быть и речи».
